Но все эти ужасы — и действительные, и преувеличенные — не могли остановить Вамбери. Он продолжал идти с купцами и паломниками. И в разговоре со случайно встреченной казашкой захотел уяснить, что же заставляет их постоянно кочевать, и женщина со смехом ответила:
— Мы не так ленивы, как вы… Человек должен двигаться, потому что солнце, месяц, звезды, воды, животные, птицы, рыбы — все движется, только земля и мертвые остаются на месте.
Она была права — и тогда, и теперь. Земля оставалась на месте, со всем, что было тут, что есть и что будет. И рядом с древними захоронениями, тысячелетними колодцами и загонами для баранов ложились на песок ажурные тени разведочных нефтяных вышек, возвышались радиоантенны над домиками метеостанций, а в прибрежных поселках гудели рыбацкие проворные катера, и в пустыне машинные узоры тянулись по соседству с округлыми осыпающимися верблюжьими следами.
Я решил — пора на Мангышлак, в Шевченко, рано утром, с первым рейсом. Но самолет задерживался. И никто не мог точно сказать, сколько еще придется вышагивать по залу ожидания… Наверное, это неосуществимая мечта — стать когда-нибудь независимым от расписания Аэрофлота, от запретов службы погоды, от заминок в пути и разных других неудач, которые невозможно предусмотреть заранее.
II
II
В тот раз, когда Толик разоблачил в Гурьеве мои усердные поддакивания насчет кошмаров пустыни, я рассказывал по радио о самой первой своей поездке в эти края. Я добирался на Мангышлак не с севера на юг, как сейчас, а с юга на север — через Красноводск и Кара-Бугаз, с длительными остановками.
Если из Красноводска лететь круто на север — в Бекдаш — над угрюмой, серой, а местами черной пустыней, то в левом иллюминаторе будет стеной стоять Каспий. Потом самолет возьмет мористее, и внезапно по курсу возникнет шатер в полнеба, вроде бы дымчатый, но с лиловыми оттенками, розовыми и сиреневыми прожилками. Разноцветный купол залива… Внизу, как на искусно исполненном макете, потянется узкая песчаная полоса, отделяющая Каспий от Кара-Богаз-Гола.
Я жил в Бекдаше в одноэтажной деревянной гостинице почти на берегу. За окном таилась многозначительная тишина, но стоило выйти наружу — и слышалось спокойное дыхание Каспия. С пристани доносился приглушенный скрежет лебедки, дребезжали платформы. Это терпеливо стоял с утра под погрузкой «Абай Кунанбаев». В конце улицы в невидимом море белыми и красными огнями мигали плавучие буи: чуть правее в густом черном небе появлялись равномерные вспышки: маяк на близком от берега острове Кара-Ада встречал корабли, идущие в сегодняшнюю столицу комбината «Карабогазсульфат».