Дни проходили скучные и похожие друг на друга, как мелкие рыбешки.

Я ненавидел рыбную торговлю. Мне было противно, что от меня всегда пахнет рыбой, что моя рубашка вымазана рыбьими потрохами, что даже в волосах у меня застревают липкие рыбные чешуйки. Но хуже всего было то, что мне приходилось сидеть целые дни как привязанному возле моей хозяйки. Я до смерти боялся тетки Теренции.

Она сидела на своем табурете грузная и неподвижная, как идол. Я смотрел на ее желтое, словно опухшее лицо, на злые поджатые губы, на черную бородавку над левым глазом и боялся шевельнуться. Я знал: если я пошевелюсь или вскочу на ноги, тяжелая рука даст мне подзатыльник или дернет за волосы так, что слезы польются из глаз. Руки и ноги у меня немели, в глазах плавали черные круги, от рыбного запаха мутило. Мне казалось, что я сижу так всю жизнь.

К счастью, покупатели иногда поручали мне отнести их покупки к гондолам или к дверям домов. Хозяйка, случалось приказывала мне сходить на другой конец рынка за какой-нибудь мелочью, да и соседки-торговки охотно посылали меня на побегушки, если она это позволяла.

Нужно ли говорить, что, исполнив поручение, я не спешил обратно на рынок? Я болтался у дверей домов, куда меня посылали, заговаривал с гондольерами, задирал встречных мальчишек или просто слонялся вдоль каналов, глазея на воду. Голод заставлял меня вернуться к рыбным корзинам. Тетка Теренция колотила меня за долгую отлучку. Я молча глотал слезы, а на другой день опять норовил улизнуть и подольше не возвращаться на рынок.

Пульчинелла

Пульчинелла

Однажды я заработал двойную порцию побоев, но, странно сказать, не пожалел об этом. Вот как это было.

Я отнес рыбу, куда было приказано. Покупательница — приветливая купчиха в шелковой шали — дала мне за это мелкую монету. Я тихо брел вдоль канала, зажав монету в кулаке, и размышлял о том, как я истрачу нежданное богатство. Мне хотелось купить медовую лепешку, но и спелые вишни на лотке уличного разносчика тоже меня соблазняли.

Вдруг я услышал звон бубна и веселый пронзительный голос, кричавший что-то, а что — я не мог разобрать. Двое мальчишек пробежали мимо меня, крича: «Пульчинелла! Пульчинелла!» — и свернули за угол. Я бросился за ними следом. Вот что я увидел за углом.

Ребятишки и взрослые прохожие окружали толпой ширмы бродячего кукольника — красные ширмы с зелеными разводами. Глухо гремел бубен, мелко звенели колокольчики, ветер развевал золотую бахрому по краю ширм. А над ширмами кланялся, махал руками и пронзительно верещал маленький человечек в белом колпачке и в белом балахончике — Пульчинелла! Веселый Пульчинелла с огромным удивительным носом, с черными глазками и с такой чудесной улыбкой на деревянном личике, что на него нельзя было смотреть без смеха.