— Юра, ты в каком сейчас классе?

— В девятом.

— Кончишь, кем будешь?

— Охотоведом.

— Как отец?..

— Вы поговорите с Володей, чтобы он вас взял на лежбище. Без него не ходите — рассердится…

Лежбище

Тропинка, пробитая в высокой траве, карабкалась вверх на сопку. Володя шёл молча, нельзя было понять — то ли он недоволен моим приездом, то ли вообще не любит разговоров.

Дул встречный сырой ветер. Он приносил слабый шум — блеяние, будто впереди кричат овцы, — и стойкий запах хлева.

— Ветер. С моря! — сказал Володя, и я опять не понял: хорошо это или плохо?

Последние шаги — и мы на перевале. И сразу же в глаза ударило — открылся, вспыхнул на солнце океан. В уши ворвался рёв.

Вот оно какое — лежбище! Внизу под нами волновались два моря: одно настоящее, серое, стальное — вода, волны; другое живое — звери, тысячи звериных тел на песчаном пляже.

Котики, котики, котики… Громадины-самцы; хрупкие, тонкие самочки; совсем маленькие, россыпью, как семечки, — котята.

Среди коричневых, чёрных зверей вспыхивали тут и там белые искры — бродили, перелетали с места на место чайки.

Огромный, чужой, непонятный мир!

Целый час я пролежал в траве, с удивлением присматриваясь и прислушиваясь к нему. Наконец Володя показал рукой — надо уходить!

— Ветер меняется! — шёпотом сказал он. — Учуют, как шарахнутся, подавят чёрненьких. Пошли, пошли!

— Каких чёрненьких?