Краем глаза Констанс увидела, что мраморная подставка для парика вернулась на свое обычное место на комоде. На мгновение она представила, как схватит его и сделает с Корбейлем то же, что она сделала с Гилярдом. Она представила себе, как его лицо будет выглядеть воткнутым внутрь, как бочка.

Но он был силен, а она слаба. Она не хотела, чтобы ее снова ударили. Она склонила голову, позволяя еще большему количеству крови капать на ее грудь. - “Я буду повиноваться своему мужу.”

•••

Констанция не плакала. Она сидела в кресле, подняв голову, пока кровотечение не прекратилось, а потом позволила служанке вытереть кровь с ее лица. Синяки могли быть и похуже. Корбейль не пробил ее своим ударом, и нос у нее не был сломан. Она подкрасила кожу, которая начинала краснеть, с помощью густого макияжа. Она надела свое лучшее платье и послала служанку с посланием.

- Передайте мои наилучшие пожелания генерал-губернатору графу де Берчени и скажите ему, что я буду счастлива принять его в своем салоне. Он может прийти один.”

Берчени появился через полчаса, гордо вышагивая в дверях, как петушок. Он был одет в шелковые чулки и прекрасный сюртук цвета бургундского вина. Он сел рядом с ней, и она отвернулась, чтобы скрыть запекшуюся пудру, покрывавшую ее синяки.

- “Вы оказываете мне редкую честь, принимая меня так поздно.”

Констанция закусила губу. Она играла со своими юбками, вертя ткань в руках с явным огорчением. - “Мне нужно было увидеть дружескую душу.”

Берчени похлопал ее по руке. - “Не волнуйся, моя дорогая. Скажи мне, что тебя беспокоит.”

- “Вы очень добры. Иногда мне кажется, что вы – мой единственный настоящий компаньон, который у меня есть в этой колонии. - Ах, сударь, если бы я только могла сказать вам, что у меня в груди! Но нет - есть некоторые секреты, которые замужняя женщина никогда не должна произносить вслух, даже если их сокрытие разбивает ей сердце.”