Шафран боролась с эмоциями, которые бились в ее голове, как штормовые волны о берег. Она не могла поддаться горю от потери Герхарда. Она не могла позволить своей концентрации отвлекаться на гнев и разочарование от того, что осталась без оружия именно в тот момент, когда она больше всего в нем нуждалась. Все, что имело значение, - это заставить Конрада заплатить за то, что он сделал. Ей просто нужно было подумать. Быстро.

В магазине у нее оставалось четыре патрона, но сейчас они были ей ни к чему. А у Конрада фон Меербаха в руке был пистолет, из которого он ни разу не выстрелил в ее сторону.

Каким-то образом ей придется иметь с ним дело. А это означало подобраться достаточно близко для рукопашного боя. Так же близко, как она была с Вернером. С пистолетом Конрада в пояснице, если понадобится. Вдалеке Шафран слышала шум двигателей приближающихся машин. Израильтяне были уже в пути.

Если она могла их слышать, то и Конрад тоже. Она знала, что он не занимается взятием пленных. Но он мог бы, по крайней мере, остановиться и подумать о том, чтобы взять заложника. В его глазах она все еще могла быть его билетом отсюда. Ладно, тогда отдай ему этот билет ...

Шафран сунула пистолет обратно в карман брюк и поползла вниз по склону, а не по ступенькам, пока не нашла клочок укрытия за небольшим кустом, не более чем в пятнадцати шагах от Конрада.

Она крикнула: - "Мой пистолет заклинило. Я не умею стрелять. Я сдаюсь.

Словно желая доказать свою беспомощность, она швырнула в него бесполезный пистолет.

Конрад тоже не участвовал в захвате заложников. Он выстрелил в том направлении, откуда стреляли.

Шафран отскочила в сторону. Она неуклюже приземлилась, потеряла равновесие и подвернула правую лодыжку. Внезапная боль заставила ее вскрикнуть, сдавленно вскрикнуть.

Конрад точно знал, где находится Шафран. Она прихрамывала, стоя на коленях, не в силах перенести вес на раненую ногу.