Оказавшись в неловком положении, я не мог дотянуться ни до одного из своих орудий. Нож Аттерика пронесся мимо моего лица и вспорол голое бедро одного из собравшихся в толпе. Из раны хлынула кровь, и я услышал, как жертва закричала от боли. Это, казалось, довело Аттерика до исступления. Он яростно рубил и колол, ранив еще одну женщину.

Я поднял руку, когда нож пронесся над моей головой, и схватил запястье Аттерика левой рукой, и как только моя хватка стала надежной, я также использовал свою правую руку, чтобы накрыть ею рукоятку ножа. Я держал его в наручниках, из которых он не мог вырваться. Я выворачивал его запястье на себя, пока не услышал, как лопаются связки, и пронзительный крик агонии.

Я надеялся, что этот крик приведет Серрену к нам; и я дернулся сильнее. Он снова завизжал на еще более приятной громкости. Затем крик внезапно оборвался, и напряжение покинуло его тело и конечности. Он поджал под себя ноги и, все еще в моих объятиях, рухнул на меня сверху. Я перевернул его на спину и увидел рукоять синего меча, торчащую из поясницы, с рубином в рукояти, пылающим небесным огнем. Он был идеально расположен, чтобы проникнуть в его почки и отделить позвоночник.

Серрена опустилась на колени рядом со мной. ‘Это Аттерик?- спросила она. - Пожалуйста, Артемида, пусть это будет он, тот, кого мы убили!’

‘Есть только один способ быть уверенным, - ответил я ей, потянулся к капюшону прокаженного, который закрывал его голову, и сорвал его. Потом я перевернул его на спину, и мы молча уставились на лицо умирающего.

Черты его лица могли бы быть благородными, как у его брата Рамзеса, но это было не так. Они были хитры и коварны.

Или они могли быть добрыми и заботливыми, как его брат, но они были жестокими и безумными.

Я встал и поставил ногу на спину Аттерика, чтобы удержать его, пока я вытаскивал сверкающий синий клинок из его цепкой плоти. Затем я ослабил хватку на рукояти и протянул ее Серрене. ‘Ты хочешь его прикончить? - спросил я ее, но она покачала головой и ответила шепотом:

- Я пролила достаточно крови, чтобы продержаться долго. Ты сделаешь это для меня, Тата, дорогой.’

Я наклонился и пригладил густые темные кудри на его затылке. Я поднял его лицо из пыли, чтобы не повредить лезвие, когда воткну его шею в каменистую землю под ним. Положив другую руку на рукоять меча, я легонько коснулся его затылка острием меча, чтобы отмерить свой удар. Он был таким острым, что бледная кожа разделилась тонкой красной линией, давая мне прицельную метку. Затем я высоко поднял клинок и неторопливо опустил его. Он издал мягкий щелкающий звук, раздвигая позвонки. Труп Аттерика плюхнулся в лужу собственной крови, а я высоко поднял его отрубленную голову и заговорил ему в лицо: - Да претерпишь ты тысячу смертей за каждый свой поступок!’