Изембард поднялся с постели, Берта все еще спала. Воин поморщился: недавние раны заживали, но до сих пор болели, стоило ему пошевельнуться. А самая глубокая рана не зарубцуется никогда. Он не смог помешать Ротель жить так, как она жила, и не смог уберечь ее от гибели. Изембарда почитали как героя, но он до конца своих дней будет влачить на своих плечах груз этого поражения.

Изембард накинул плащ поверх рубашки и по пустынным улицам побрел в сторону «Миракля». Рыцарь перескочил через каменную стену и проскользнул в конюшню.

– Элизия…

Женщина бросилась к нему и покрыла лицо поцелуями. У Изембарда полились слезы, он принял Элизию в свои объятия.

– Твоя сестра наконец-то свершила свое возмездие, – печально прошептала Элизия. – Она всегда была свободной женщиной, не забывай об этом, Изембард.

После жестокой ордалии хозяйка «Миракля» переменилась: Изембард понял это, встретив ее первый взгляд после возвращения в Барселону. Элизия перестала винить себя за запретную любовь, Элизия овдовела, и все равно их разделяла пропасть. Когда ласки мужчины стали более требовательными, она остановила Изембарда.

– Жизнь – это миг, – прошептал рыцарь, целуя ее в шею. – Уже завтра мы можем умереть.

Элизия подняла вверх голую руку. Выглядела она ужасно. Женщина смазывала руку медом, и красные ожоги уже затягивались белой кожей. Чувствительность постепенно возвращалась, но врачи до сих пор запрещали пользоваться израненной рукой.

– Твое дело – заботиться о Берте и о ребенке в ее чреве. – Элизия боролась с собственными чувствами. – Я воспитаю твоего первенца… Ламбера. – Она впервые сказала об этом вслух. – Года хочет, чтобы я снова вышла замуж.

Сердце Изембарда заныло. Элизия опустила голову: ей было больно говорить об этом шаге, но она хотела, чтобы Изембард все знал и сердцем принял такое будущее.

– Я выйду за капитана Ориоля. Он втайне любил меня все эти годы. В его глазах я угадываю доброго человека, он будет хорошо ко мне относиться. Ориоль собирается оставить службу у епископа и вообще перестать сражаться. Ему сорок три года, мне тридцать четыре. Не знаю, смогу ли я подарить ему сына, зато знаю, что он станет хорошим хозяином на постоялом дворе… Его любят и уважают в городе.

Изембард попробовал улыбнуться. Он не ожидал такого страшного удара – самого страшного. Обманывать проходимца Гали – совсем не то же самое, что обманывать старинного друга. Хотя Ориоль был рыцарем, он посвятил себя защите барселонских епископов в обмен на мизерную плату, на дом, который грозил развалиться на куски, и на куцый огород внутри городских стен, за которым никто не следил. Конечно же, капитан заслуживал большего. Фродоин был перед ним в большом долгу.