Я шёл, руководствуясь картой, масштаб которой был точно определён. Нужна была большая осмотрительность, чтобы руководствоваться этим масштабом и не пропустить поворота с большой дороги в лес на тропинку.

Мне посчастливилось найти её после недолгих поисков и, войдя в лес, я как-то инстинктивно замедлил шаг и стал пробираться с некоторой опаской.

Жаркий ночной воздух действовал на меня размягчающе, стоявший в нём аромат пряностей одурял голову, очертания дерев в сумраке принимали фантастические формы, и светящиеся жуки, как блуждающие огоньки, мелькали кругом, то бесшумно теплясь на ветвях кустов, то передвигаясь и сверкая.

Только что народившаяся новая луна выглядывала сверху, увеличивая своим серебряным светом таинственность обстановки.

В эту южную томительную ночь в тропическом лесу было мучительно сладко. Хотелось неги и покоя, волшебных грёз, неиспытанных тихих мечтаний, ласки. Казалось, всё кругом располагало к этому.

А между тем я шёл, отравленный внутренне своей горечью, и невольно вспоминались слова Капитана «Дедалуса», что на его корабле на несколько тысяч фут над землёю было гораздо меньше опасности, чем здесь на земле, среди людей!

И действительно, там хоть носишься в заоблачных сферах и если погибнешь, так знаешь, по крайней мере, за что: за то, что дерзновенно осмелился проникнуть в них; а здесь тебе грозит исподтишка вооружённая ядом рука какого-нибудь Сарматова, готового из-за пустяка отнять у тебя и жизнь, и счастье.

Даже девственная прелесть этой ночи в этом дивном, чарующем лесу была осквернена людьми.

Приближаясь к полянке, я издали между стволов дерев увидел на ней двигавшиеся белые тени.

Я приостановился, чтоб разглядеть их, но издали не мог разобрать, что они делали там.

Едва дыша, медленно передвигая ноги, стал я неслышно подвигаться вперёд и придвинулся настолько близко, что мог увидеть и понять смысл того, что увидел.

На полянке было человек двадцать народу: у иных головы были обмотаны белыми чалмами, другие были простоволосые, но все они были закутаны в белые плащи, серебрившиеся на лунном сиянии.

Они медленно двигались, сходились и расходились группами и сдержанно разговаривали, плавно размахивая руками.

Я спрятался за дерево и отлично мог разглядеть всё.

Освещённая луною полянка была передо мною как на ладони, и я, скрытый в темноте, видел всякую подробность на ней, как зритель на хорошо освещённой искусным электротехником сцене.

Но только готовившееся на этой сцене представление было слишком ужасно, чтобы смотреть на него равнодушно.

А между тем до поры до времени я должен был оставаться именно бездействующим зрителем, потому что одному мне против двадцати человек ничего нельзя было сделать.