– Пожалуй, вот этот, – он небрежно указал пальцем на самый дорогой коньяк. Грамм двести пятьдесят… Нет, триста грамм давайте.

– Хороший выбор… – официантка сделала вид, что она совершенно не удивлена, хотя цена напитка, для этих мест, была просто космической.

– Салатик теперь… Вот этот. Потревожим шефа? – улыбнулся Игорь, палец которого снова угодил в самый дорогой лот.

– Да, этот салат весьма вкусный, – поддержала выбор гостя Надежда.

– Горячее…

Игорь заказал два стейка – из баранины и из какой-то диковинной рыбы. Это снова были дорогущие блюда от шефа. Стоимость заказа уже зашкаливала, но лицо гостя выглядело лениво-обыденно.

– Ах… Десерт же ещё… Что посоветуете?

– Очень хороши вот эти пирожные. Все хвалят, – честно призналась девушка, уловившая суть игры и указав на самый дорогой десерт.

– Прекрасно. А пока, чтобы я не скучал, принесите чая…

Надежда ещё раз проговорила весь заказ.

– Всё верно?

– Триста пятьдесят грамм, пожалуй… Теперь верно…

Надежда ушла. На бледных щеках Игоря появился румянец, глаза заблестели. По его губам то и дело блуждала хитрая улыбка. Он всеми силами старался казаться спокойным, но, скорее всего, внутри спокойствия не было. Можно было сказать, что он отсутствовал в этом зале, витал где-то далеко.

– Ваш чай! – нежный голос Надежды, через некоторое время, вернул гостя за столик.

– Спасибо, Наденька!

Чашка горячего чая слегка расслабила посетителя. Спустя какое-то время на столе появилось главное расслабляющее средство того вечера – коньяк. Игорь взял графин и небрежно плеснул напиток в пузатый бокал. Он погрел его в ладони и не торопясь выпил. Приятное тепло разлилось по телу гостя. После пары повторений из его глаз исчезла лёгкая грусть, гостившая в них до этого.

Стол стал пополняться заказанными блюдами. Игорь с аппетитом съел салат и прицелился к стейку из баранины. В этот момент снова появилась Надежда. Она принесла десерт.

– Наденька, я бы хотел, чтобы вы присоединились ко мне. Десерт для вас…

– Что Вы, нам же нельзя… – всплеснула руками девушка.

– Полноте вам! Тут нет никого всё равно, а я никому не скажу. В противном случае обижусь.