Огорчённый упрямым недопониманием порывов юной души, как родными, так и не очень близкими, я с гордо поднятой головой удалился из их суетного и корыстного мира. Таким прискорбным образом я несколько лет провёл в уединении, черпая силы в песнопении псалмов по принуждению и из рассказов бывалых каторжных авторитетов. Меня тянуло к знаниям, как муху к патоке. Поэтому я со всех сторон старательно постигал жизнь, то духовно закаляясь в одиночках, то применяя на практике полученный от многоопытных сидельцев опыт в случае коллективного разбоя при амнистии кстати подвернувшейся. Тем самым как бы вскользь напоминая о себе близким и бывшим злостным соседям о возможном перераспределением их достатков в недалёком будущем, чем снискал уважение в среде свободных предпринимателей. В это же время я много путешествовал, преимущественно в крытых экипажах и с личной охраной. Таким образом, очень скоро я стал законченным джентльменом и отпетым патриотом.

Как раз в эту пору у меня появилось свободное от праведных трудов самообразования время, и я вновь решил посетить родимые места с целью привнесения радости в быт тамошних обитателей. Встреча с близкой роднёй удалась на славу. Сестра Азалия ликовала по поводу моего появления до припадков, Сисиния тупила взор, лелея в сердце надежду на прежние тесные отношения, а матушка Мэри просто рыдала как ребёнок, запершись в холодном чулане. Замшелый же лошадник, так и вовсе рассупонился. Смахивая неловкую слезу, подвернувшейся под руку связкой самодельных вожжей, он голосил на весь приход:

– Дитя моё, будет большим для тебя счастьем, если ты собственноручно не замедлишь воспользоваться этой верёвкой. Иначе, не пройдёт и недели, как местные жители накинут пеньковый галстук на твою шею и без твоего же согласия. Не доводи меня до греха и позора!

– Угомонись, старина, – с достоинством отвечал я. – Сын сумеет постоять за твои права, прибрав всё к своим рукам. Мы ещё попадём в сенат, ведь я не мараю руки о конскую сбрую или чайный сервиз всего на шесть кувертов.

Успокоив таким образом родню, я первое время отдыхал, объезжая мустангов и женскую половину прислуги, но минуя Сисинию по причине её возрастного ценза, а затем обратил взор на окрестных фермерш, не утомляя себя их дочерьми, серьёзно готовящимся к гнездованию. Но в силу того, что я не мог наносить визиты вежливости своим недавним обидчикам, равно как и быть приглашённым к ним на чашку чая, мне приходилось загодя и весьма подробно разрабатывать свои знойные планы с учётом живой силы противника и предварительной рекогносцировкой местности на предмет отступления. Удаче моих планов весьма способствовал постоянно открытый сезон охоты на бизонов и индейцев, когда истинные мужчины смело оставляли своих дам без присмотра. Кстати, вот тогда-то я и понял, что во мне сокрыт талант военачальника, предполагавший генеральский чин.