И Айвенго быстро и легко сбежал с крыльца, чего нельзя было ожидать от недавно раненного человека. Он вскочил на лошадь, желая избежать приставаний аббата, который поспешил за ним так проворно, как только позволяли ему тучность и преклонный возраст, всё время восхваляя свою Метлу и умоляя рыцаря обращаться с ней осторожнее.

— Она находится теперь в самом опасном возрасте для девицы, — сказал старик, смеясь своей же шутке, — так как ей недавно пошёл пятнадцатый год.

Но Уилфред был слишком озабочен, чтобы выслушивать важные советы аббата и его забавные шутки. Поэтому, сев на кобылу и приказав своему оруженосцу (так Гурт назывался теперь) не отставать, он направился в лес по следам Чёрного Рыцаря, между тем как аббат восклицал, стоя у ворот монастыря и глядя ему вслед:

— Пресвятая дева! Как прытки и проворны эти вояки! И зачем я ему доверил свою Метлу! Если с ней случится недоброе, как я без неё обойдусь при моей ломоте в костях. А всё-таки, — продолжал он рассуждать, спохватившись, — как я не пожалел бы собственных старых и больных костей для блага старой Англии, так и моя Метла пускай послужит тому же правому делу. Может статься, они сочтут нашу бедную обитель достойной какого-нибудь богатого вклада. А если они этого не сделают, потому что великие мира сего легко забывают услуги маленьких людей, и то ничего: я найду себе награду в сознании, что поступил правильно. А теперь, кажется, самое время созвать братию к завтраку в трапезную. Только кажется мне, что на этот зов они сходятся гораздо охотнее, чем на звон к заутрене и к обедне!

И настоятель аббатства святого Ботольфа побрёл назад в трапезную занять председательское место за столом, на который только что подали вяленую треску и пиво на завтрак монахам. Отдуваясь, с важным видом уселся он за стол и начал делать туманные намёки насчёт того, что монастырь вправе ожидать теперь щедрых даров, да и сам он оказал кое-какие важные услуги. В другое время подобные речи возбудили бы всеобщее любопытство. Но так как треска была очень солёной, а пиво — довольно крепким, братия слишком усердно работала челюстями и не могла как следует навострить уши. Летописи упоминают лишь об одном лице, обратившем внимание на таинственные слова настоятеля, — об отце Диггори. У него была сильная зубная боль, так что он мог жевать лишь одной стороной, поэтому он кое-что расслышал и даже задумался над слышанным.

Тем временем Чёрный Рыцарь и его проводник не спеша подвигались вперёд сквозь лесную чащу. Бравый рыцарь то напевал себе под нос песни влюблённых трубадуров, то задавал своему спутнику забавные вопросы, Благодаря этому их беседа была пересыпана прибаутками и песнями. Нам хотелось бы дать читателю хоть приблизительное понятие об их разговоре.