– Если не ошибаюсь, вашу светлость охватили сомнения, которым бывают подвержены даже и величайшие умы в разгаре своих величайших дел. Но послушайте. Разве мы не учли еще в Париже все мельчайшие детали, все непредвиденные случайности, все препятствия и пути их преодоления? Как же вы можете теперь сомневаться?

– Боже мой, – вздохнул герцог, – я был слишком заражен и ослеплен вашей горячностью, вашей юношеской самонадеянностью!

– Ваша светлость! – упрекнул его Габриэль.

– О, не корите себя, я не имею к вам ни малейших претензий, друг мой! Я по-прежнему восхищаюсь вашим замыслом, он поистине велик и патриотичен. Но грубая действительность любит убивать светлые упования… Однако у меня, помнится, и тогда еще были опасения, но вы их рассеяли!

– Каким способом, с вашего позволения, монсеньор?

– Вы мне сказали, что если мы молниеносно овладеем фортами Святой Агаты и Ньеллэ, то форт Ризбанк перейдет в наши руки с помощью преданных вам горожан. Тогда Кале не получит подкрепления ни с суши, ни с моря. Таково было ваше обещание.

Эти слова нисколько не смутили виконта.

– Конечно, – подтвердил он.

– Что «конечно»? Ваши ожидания обмануты! Ваши друзья из Кале, очевидно, не сдержали своего слова, ибо не уверены в нашей победе. Они трусят и покажутся только тогда, когда их помощь нам уже не потребуется!..

– Прошу простить, ваша светлость, – хладнокровно перебил его Габриэль, – откуда вам это известно?

– Из вашего молчания, дорогой мой! Настал критический момент, а они даже и не шевелятся, вы тоже молчите. Я понял так, что вы теперь на них не рассчитываете.

– Если бы вы знали меня лучше, вам было бы ведомо, что я не люблю говорить, когда могу действовать.

– Что такое? Вы еще надеетесь?..

– Да, ваша светлость, я ведь еще жив! – печально и значительно ответил Габриэль.

– Значит, форт Ризбанк…

– Перейдет к нам в нужное время… если я не погибну.

– Но это нужное время, Габриэль, настанет завтра… завтра же утром!..

– Тогда завтра утром форт будет наш, – с полнейшей невозмутимостью повторил Габриэль. – Я не отказываюсь от своих слов и даже ценой жизни сдержу свое слово.

– Габриэль, – воскликнул герцог де Гиз, – что вы задумали? Пойти на смертельную опасность ради какой-то безрассудной затеи?.. Я запрещаю, запрещаю вам! Франции слишком нужны такие люди, как вы!

– Не извольте беспокоиться, монсеньор. Родина стоит того, чтобы ради нее рисковали. Так что разрешите уж мне поступить во-своему.