Остаток утра Бахрам провел в кресле у окна, глядя на реку и то место, где некогда стояла лодка Чимей.

Ближе к полудню на майдане ласкары устроили представление — вскарабкавшись по флагштокам, демонстрировали акробатические трюки. Зрелище развлекло Бахрама, и он подумал, что надо бы с кем-нибудь послать им несколько монет. Но встать из кресла и дернуть шнур звонка показалось непосильной задачей. Во второй половине дня стало знойно, и Бахрам решил устроить себе сиесту; он уже лег в кровать, но потом решил, что после пары затяжек опием сон будет лучше. Достав атрибуты, Бахрам выкурил трубочку и вновь растянулся на простынях.

Еще никогда в жизни он не испытывал такого умиротворения.

Последующие дни и ночи как-то перемешались, и порой, слыша бой церковных часов, Бахрам удивлялся тому, что некогда эти звоны регулировали его жизнь.

Однажды слуга доложил о приходе Задига. Бахрам был совсем не расположен к разговорам, но друга уже проводили в контору. Бахрам переоделся и ополоснул лицо, однако вид его ошеломил давнего приятеля.

— Что с тобой, Бахрам-бхай? Ты страшно исхудал.

— Правда? — Бахрам себя оглядел. — А у меня впечатление, что я переедаю.

Он не лукавил — теперь после двух ложек ему казалось, что он наелся до отвала.

— И ты очень бледный, Бахрам-бхай. Слуги говорят, ты не выходишь из дома. Надо почаще бывать на воздухе, взял бы да прогулялся по майдану.

Предложение отнюдь не прельстило.

— Выйти на улицу? Зачем? Там ужасная жара. Дома гораздо лучше.

— На майдане всегда увидишь что-нибудь интересное.

С улицы донесся странный звук — как будто чем-то твердым ударили по доске. Бахрам подошел к окну. На майдане играли в крикет, и, что удивительно, среди игроков были парсы. Позицию бэтсмена занимал Диньяр Фердун-джи, облаченный в белые брюки и кепку.

Задиг встал рядом с другом.

— Где это Диньяр выучился играть в крикет?

— Наверное, здесь. Не представляю, где еще он мог научиться.

— Вот видишь, на майдане всегда что-нибудь происходит. Вышел бы и сам сыграл, все-таки разнообразие.

От одной этой мысли на Бахрама накатила страшная усталость.

— Да куда мне, я понятия не имею об этой игре.

— Ну и что?