Подпоясавшись ремнём с кинжалом, который раньше принадлежал одному из убитых стражников, Сергей уже стал подниматься по крутому склону, но Секира его остановил. Чернявый заставил Кислого облачиться в монашескую рясу. Так сказать, для маскировки.

— За одно опробуешь свою идею — вручая Сергею сумку с индульгенциями, усмехнулся Харон.

Когда Кислицин наконец вскарабкался на крутой и высокий берег, перед ним раскинулась обширная равнина с распаханными полями, которые словно зелёный ковёр покрывали всходы молодой пшеницы. Поля тянулись в южном направлении мили на две, до невысоких лесистых холмов. Примерно на расстоянии трёхсот шагов от берега виднелись до боли знакомые крыши развалюх сельских тружеников. Сергею вдруг вспомнились Томас с Холли и как они провожали его на войну. На минутку Кислицину захотелось оказаться снова рядом с этими простыми людьми, которые одни по-настоящему любили его в этом ужасном Мире. Но нахлынувшая минутная слабость быстро улетучилась, стоило Сергею подумать о предстоящей женитьбе на графине Лестер со всеми вытекающими из этого бонусами. Отбросив ненужные сантименты, он побрёл в направлении грунтовой дороги, которая тянулась вдоль обрывистого берега. Было уже далеко за полдень и, привыкшему в последние дни к регулярному питанию, Кислицину давно хотелось жрать. Поэтому он первым делом отправился в ту самую деревушку, чтобы справиться о ближайшей харчевне или постоялом дворе. Тем более, что возле сараев копошилось с десяток крестьян, одетых в простые, непритязательные лохмотья. Подойдя ближе, Сергей так же увидел рядом с развалюхами несколько кур, которые деловито ковыряли клювами землю.

Тут и крестьяне заметили, приближающегося к ним, Кислицина. Несколько секунд они тупо разглядывали незваного гостя, а потом вдруг загалдели и почти бегом кинулись навстречу Сергею. Из развалюх выскакивали новые голодранцы и присоединялись к остальным. Не ожидавший подобной реакции, Кислый уже собрался дать газу, но тут он заметил, как бегущие первыми, мужики и бабы раболепно кланяются ему прямо на ходу. Вспомнив, что он теперь монах, Сергей сделал благостную физиономию и воздел руки к небу.

— Мир вам, дети мои! — закричал он, слегка дребезжащим от волнения голосом.

Тем временем, подбежавшие аборигены окружили Кислицина плотным кольцом и, упав на четвереньки стали тянуть к нему руки. Сергей сообразил, что от него чего-то хотят, но не мог понять чего. Но в этот момент вперёд выполз самый старый из обитателей села.

— Благослови меня, святой отец! — чуть не плача воскликнул он, протягивая к Кислицину свои худые морщинистые руки.