В ожидании предполагаемого нападения он спутал ноги своих коней, чтобы они не могли далеко отойти от бивуака, соорудил из поклажи что-то вроде редута и раскинул свой лагерь спиной к реке.

Это было весьма разумно. И мы сейчас увидим на практике, что небесполезно изучать, хотя бы даже и в кабинете, стратегию, прежде чем применить эту науку на деле.

Фрике ворочался с боку на бок. Вспомнив с грустью о своих отсутствующих друзьях — докторе, его приемном отце, об Андре, его старшем и горячо любимом брате, и о Мажесте, его чернокожем малыше-братишке, он тщетно старался заснуть. Он вертелся, переворачивался, ругался и ворчал, но ничто не помогало — сон не шел к нему. И немудрено: целые полчища комаров и мошек одолевали его, жалили, кусали, пили его кровь.

Напрасно он расчесывал кожу до крови, — ненасытные насекомые, решив утолить свой аппетит, не оставляли его в покое ни на одну секунду и впивались своими жалами глубоко в тело маленького парижанина.

Буало курил сигареты с невозмутимостью сфинкса. Не то чтобы его кожа больше освоилась с жалами этих ужасных насекомых или была толще, чем у мальчугана, но он хорошо знал, что всякая попытка отогнать их от себя будет совершенно бесполезна.

— Месье Буало!

— Что?

— Они меня буквально раздирают на части, места живого на теле не остается из-за этих проклятых зверюг!

— Что же я могу поделать?

— О, черт! Да у меня больше трехсот тысяч тараканов в моей рубашке!

— Так отправьте ее к вашей прачке и не мешайте мне спать!

— Ах, громы небесные! Если бы у меня была хоть шепотка персидского порошка или если бы их можно было угостить французским боксом, этих мерзавцев!

— Да полно вам сердиться! — унимал его Буало.

— Неужели же они не кусают вас?

— Еще как! Это вы увидите завтра, когда меня всего раздует, как пузырь; но раз ничего сделать нельзя, то не стоит и бесноваться!

— Клопы этакие! — выругался Фрике, вложив в это слово все свое презрение к настырным насекомым.

— Вы несправедливы, сын мой, — заметил Буало, — вы клевещете на клопов. Эти насекомые не имеют ничего общего с несносными обитателями постелей наших парижан и называются они «pullen» за необычайной длины и силы жала. Мы обязаны присутствием этих мелких вампиров соседству реки!

— Гм! У меня появилась мысль!

— Какая?

— А что, если бы я пошел и обвалялся в речном иле?! Мое тело покрылось бы тогда липким слоем, который, быть может, защитил бы меня от уколов этих мучителей.