Бедный Фрике пыхтел, как тюлень.

— Не можем же мы, однако, побросать наши карабины… Но как же они тяжелы… и еще, если эти канальи не объели мои ноги и не выпустили из меня всю кровь, я бы плыл лучше…

Буало молчал и ни на что не жаловался, но и закаленный путешественник был, видимо, сильно утомлен.

— В сущности, — проговорил он, — лучше нам расстаться с частью патронов, чем рисковать своей жизнью!

С этими словами он облегчил свой карман, хотя и скрепя сердце, от одной пачки патронов, которую бросил в воду. Эта мера предосторожности была далеко не лишняя, и Фрике поспешил последовать его примеру.

— Ах, если бы нам попался хоть какой-нибудь плавучий ствол или хоть копна сена, все же бы это нам помогло держаться на воде! — проговорил Буало.

Он собирался уже бросить в воду вторую пачку патронов, как вдруг у него вырвался радостный крик:

— Плот! Два плота! Целая флотилия плотов!

— Да где вы их видите? Я не вижу ни одного, а только с полдюжины окоченелых лошадей, которые крутятся на воде, как пробки, и, вероятно, уже давно подохли! — сказал Фрике.

— Ах, какой вы недогадливый! Да разве не понимаете, что эти дохлые лошади полны газов и что именно благодаря только этому они могут держаться на поверхности… Ухватившись за них, как за спасательные круги, мы можем, толкая их перед собой, добраться без труда до берега и, главное, сохранить наше оружие.

— Фуй! Сесть верхом на падаль!.. Меня это совсем не вдохновляет.

— Да полно вам, не разыгрывайте очень брезгливого, а делайте лучше, что вам говорят.

И, не теряя времени на бесполезные препирательства, Буало из последних сил ухватился за плывшую мимо дохлую лошадь, которую судьба послала ему так кстати.

Фрике также не стал церемониться. Видя, что его товарищ так разумно воспользовался законом, открытым Архимедом во время купания, он тоже уцепился за плывший мимо него труп, и оба друга с помощью этих громадных плавательных пузырей без труда добрались до противоположного берега.

Гаучо, уже довольные тем, что так дешево отделались, совершенно отказались от дальнейших планов мщения и, повернув своих коней, помчались обратно к ранчо.

Оба парижанина вышли на берег и предоставили оказавшим им столь существенную услугу дохлым лошадям плыть дальше по течению. Но, увы, они были теперь одни: от превосходного табуна не осталось ни одного животного. Фрике был этим очень недоволен: с тех пор как он стал сносным кавалеристом, скачка в беспредельном просторе пампы доставляла ему огромное удовольствие.

Теперь из кавалеристов они превращались в пехотинцев, и эта злая шутка судьбы очень его огорчала. Отряхнувшись, как мокрый пудель, Фрике дал волю своему дурному расположению духа, которое он высказал в столь забавных выражениях, что Буало не мог не рассмеяться.