Но оказалось, что наш юный друг ошибся.

Он был уже два месяца в плену, два бесконечно долгих месяца.

Нельзя сказать, чтобы индейцы обращались с ним жестоко или он испытывал большие лишения. Напротив, он во многом имел даже излишки пищи. Но молодого парижанина снедала тоска по воле. Когда воины вскакивали на своих коней, покрытых вместо седла и чепрака звериными шкурами, и отправлялись в дальние экспедиции, уносясь, как вихрь, в пространство, бедный Фрике, успевший уже пристраститься к верховой езде, сгорал от зависти, глядя на этих современных кентавров, скачущих по пампе, вольных, как ветер, колыхавший высокие травы, и оглашавших воздух веселыми возгласами.

А Фрике должен был заниматься хозяйством с женщинами — молоть и толочь рис и пшеницу, служащие для изготовления хлеба или, вернее, лепешек.

Чисто английский сплин стал одолевать его; даже печень начала побаливать.

Наконец ему стало невмоготу дальше выносить свое положение. Между тем крестообразные раны у него на подошвах все не заживали, так как туземец, именовавшийся доктором, каждое утро смазывал их каким-то разъедающим веществом, которое поддерживало нагноение и воспаление. И бедный Фрике пришел наконец к заключению, что в целом мире, на обоих полушариях не было более неудачливого матроса, чем он.

«Нужно во что бы то ни стало бежать отсюда!» — решил Фрике.

Его изобретательный ум нашел и средство для этого, правда, весьма оригинальное.

Это средство было, может быть, неосуществимо, смертельно, но ведь все равно надо было что-то делать! Случай представился самый вроде бы шаткий, неподходящий, но Фрике, не задумываясь, схватил свою судьбу за хвост и, как мы увидим впоследствии, хорошо сделал.

Несмотря на сильную боль, причиняемую ему ранами, он проплясал самую отчаянную тарантеллу, увидев, как громадный кондор на его глазах утащил овцу.

— Тра-ля-ля-ля!.. Вот так открытие. Тра-ля-ля-ля!.. Да здравствуют все республики в мире!.. Дирижабль!.. Да, дирижабль и аэроплан… да, да… Я стану воздухоплавателем!..

Можно было подумать, что Фрике помешался.

Прошло два дня. Подох бык. Кажется, что может быть общего между смертью быка, великолепного жвачного животного, неволей Фрике и воздухоплавательным искусством, а между тем читатель сейчас увидит, что все это вместе взятое имело громадное значение в жизни парижского гамена.

Мальчуган на глазах у всех содрал кожу с вола с проворством и ловкостью, которым бы позавидовали саладерос. Так как до сих пор он спал на голой земле, без всякого покрывала, то казалось вполне естественным, что он пожелал взять эту шкуру для утепления своей спальни. Поэтому никто ему не перечил.