Нечто похожее на взрыв гнева и негодования сказалось во всей зале, где толпился, что называется, „tout Paris“ („весь Париж“).
Но все почему-то надеялись, что виновный перед смертью признается, что правда выйдет наружу, как вдруг один из присутствующих произнес с несколько, может быть, аффектированным равнодушием: „Нет, господа, Томас ничего не расскажет; я несколько минут тому назад получил депешу из Бремена, в которой говорится, что он умер, унеся с собой тайну в могилу. И я сильно опасаюсь, что правосудие никогда не узнает правды об этом преступлении!“
Человек, произнесший эти слова, был я! При этих словах блестящий морской офицер, стоявший возле меня, даже вздрогнул.
„Если судьи никогда не узнают подробностей этого преступления, — сказал он взволнованным голосом, — то я узнаю их и еще много других! Вы, вероятно, полагаете, что имеете в данном случае дело с обычным случаем, о каких почти ежедневно повествуется в газетах, не правда ли? Но вы ошибаетесь, и те, которые утверждают, что Томас был только соучастником в этой драме, правы. Он являлся слепым орудием людей более высокопоставленных, более влиятельных и сильных. Доказательством этого является его смерть! Он должен был поплатиться за свою оплошность и замолчать навсегда. Говорят, что он покончил жизнь самоубийством, а я утверждаю, что он был убит“.
Кружок вокруг говорившего заметно увеличился. Многие оставляли карточные столы. Даже ужин начали позднее обычного; так как все хотели послушать офицера. Это был апофеоз вечера.
„Если я, рискуя жизнью, излагаю факты, никому не известные, — продолжал офицер, — так это потому, что я логическим путем дошел до предположения истины, которую впоследствии подтвердили несомненные и неоспоримые факты. Господа! Я утверждаю, что весь мир, да, именно весь мир в данное время эксплуатируется корпорацией бандитов, которые всеми возможными средствами извлекают громадные выгоды на пространстве обоих полушарий. Эти люди, отвергшие все законы, человеческие и божеские, признают только одну-единственную власть, власть Великого господина, своего рода „Старца горы“, велениям которого они слепо подчиняются.
Кто он такой? Где он находится? Я еще не знаю. Его полиция неподражаемо организованна; его средства неистощимы. И так как б
Один из их обычных приемов состоит в том, что они страхуют судно во много раз выше его действительной стоимости вместе с грузом. Возьмем для примера хоть ту же „Мозель“. Экипаж и судно были заранее обречены на гибель; при выходе в открытое море торпеда автоматически взрывается, судно взлетает на воздух и исчезает бесследно.