Здесь мы были видны издалека, и я втянул голову в плечи, как будто это могло спасти меня от стрел «детей солнца».

Но, вероятно, они потеряли нас из виду.

Мы продолжали движение по гребню.

На севере громоздилась новая горная цепь. На юге, очень далеко, синела тундра, вернее, синь ее угадывалась за волнистой грядой тумана…

2

2

Да, это была тропа мужчин!..

Идя по дну ущелья, под защитой его склонов, мы почти не ощущали ветра. Сейчас он напомнил о себе.

Он не пускал нас, упрямо пытался столкнуть в пропасть. Что только не делал для этого! Как бес вертелся вокруг, неожиданно налетал то слева, то справа или падал сверху, как коршун на добычу.

«В горах Бырранга, — рассказывал в свое время Бульчу, — живет падающий ветер».

Сейчас я понял, что это такое. Внезапно нас охватило страшным убийственным холодом. Впечатление было такое, будто сверху на нас беспрерывно сыпали из мешка осколки стекла. Они жгли и резали лицо. Захватывало дыхание. Сердце стискивала мучительная спазма.

Оглянувшись, я увидел, что лица моих спутников превратились вдруг в подобие маски. И мои щеки одеревенели. Глаза слезились. Трудно было разжать губы.

А повернуться спиной к ветру было нельзя. Рядом зияла пропасть. Одно неверное движение, и…

Преодолевая сопротивление ветра, мы пробивались вперед с таким трудом, как будто шли в ледяном горном потоке против течения!

Лиза вытащила гусиный жир из походной аптечки и принялась растирать им лицо и руки. Но было уже поздно. Я знал, что вскоре кожа растрескается, из трещин выступит кровь, запечется и прикроет коркой пораженные места.

Савчук обогнал меня, поравнялся с Кеюльканом; положив руку ему на плечо, что-то негромко сказал.

Наш проводник остановился, вопросительно вскинул на Савчука глаза.

Они обменялись несколькими короткими фразами. Я не расслышал их, так как ветер завывал и свистел вокруг.

Потом Кеюлькан, опустив голову, зашагал быстрее.

— Я сказал ему, что мы наткнулись на труп Нырты, — пояснил Савчук, когда я нагнал его.