Ответа не последовало. В жилище стояла мертвая тишина. Макрон нахмурился от дурного предчувствия. После поединка с Квертусом Катон приказал слуге вернуться в штаб.

– Эй, Децимус! Куда ты провалился, мерзавец? – разнесся по пустому помещению рокочущий бас центуриона.

Грозно рыкнув, Макрон заглянул в кабинет префекта, но не обнаружил там никаких признаков жизни и решил проверить кухню в надежде найти что-нибудь съедобное. В нос ударил обычный для кухни запах дыма, а в дальнем углу вырисовывалась темная тень.

– Чтоб тебя… – выдохнул центурион, останавливаясь как вкопанный.

На крюке для мясных туш, прикрепленном цепью к балке, висело тело. Лицо удавленника распухло, глаза вылезли из орбит, а малиновый язык вывалился изо рта. Макрон не сразу узнал повешенного.

– Децимус! Что ты натворил, тупой ублюдок!

Макрон смотрел на качающееся в темном углу тело и испытывал некоторую жалость, но не сочувствие. А еще разочарование в человеке, лишившем себя жизни. Почему Децимус избрал такой путь? Из боязни наказания за предательство Катона? Или из страха оказаться захваченным силурами после падения Брукциума? Неважно, чем руководствовался Децимус, в глазах Макрона его поступок выглядел недостойно. Скверная смерть для любого человека, особенно для бывшего солдата римской армии. Оправдания самоубийству нет и быть не может. У Макрона не было времени читать истории о благородных римлянах, покончивших жизнь самоубийством во благо Рима или ради чести семьи. Куда лучше погибнуть с мечом в руке, выкрикивая проклятия в лицо врагам. А это? Из груди Макрона вырвался тяжелый вздох. Такой путь мог избрать только трус. На мгновение Макрон, сам того не желая, представил последние минуты жизни Децимуса, и отчаяние ветерана нашло отклик в его душе.

Однако он тут же выбросил из головы глупые мысли. Пусть уж в подобных тонкостях копается Катон. В поисках пищи Макрон заглянул на полку над шершавой столешницей и обнаружил кусок местного сыра и несколько ломтей черствого хлеба. Усевшись на табурет, он основательно подкрепился, умышленно отводя взгляд от тела Децимуса.

Доесть сыр Макрон не успел. В коридоре послышались торопливые шаги. Сначала кто-то забежал в апартаменты префекта, а потом добрался и до кухни.

– Господин центурион!

Макрон поспешил проглотить кусок, чтобы освободить рот.

– Я здесь!

На пороге появился запыхавшийся часовой.

– Господин префект, силуры возвращаются.

Внутри у Макрона все напряглось.

– А наши парни?

– Нет, господин. Никого… – часовой не договорил, уставившись на мертвое тело, висевшее на крюке.