– Сегодня я был с женщиной, Бьорн. Ты помнишь женщин? Каковы на ощупь их мягкие бедра? Тепло их кожи? Помнишь, какие звуки они издают, когда ты скачешь на них?

– Пусть тебя целует Хель, – ответил Бьорн, – непрерывно, до последнего хаоса.

Хель была богиней мертвых, гниющим трупом, и проклятие было ужасающим, но Бьорн произнес его так вяло, что, как и первое, оно казалось пустым. Глаза мертвеца были закрыты, грудь его все еще вздрагивала, а руки как будто пытались уцепиться за холодный воздух.

Я был в ужасе – и не стыжусь в том признаться. В этом мире существовало непреложное правило: мертвецы уходят в свои длинные дома в земле и остаются там. Христиане говорят, что наши трупы однажды встанут, и зазвучат ангельские горны, и небо засияет, как золотой лист, когда мертвые поднимутся из земли, – но я никогда в это не верил. Мы умираем, уходим в мир иной и остаемся там… Но Бьорн вернулся. Он поборол ветра тьмы и приливы смерти и проложил путь обратно, в наш мир. А теперь стоял перед нами, осунувшийся, грязный, хрипящий, – и я дрожал.

Финан упал на одно колено. Остальные мои люди стояли позади меня, но я знал, что они дрожат, как и я. Только на Хэстена как будто не производило впечатления присутствие мертвеца.

– Расскажи господину Утреду то, что поведали тебе норны, – приказал он.

Норны – это богини судьбы, три женщины, что прядут нити наших жизней у корней Иггдрасиля, древа жизни. Всякий раз, когда рождается ребенок, они начинают новую нить и знают, куда направится эта нить, с какими прочими нитями переплетется и когда оборвется. Они знают всё. Они сидят и прядут, и смеются над нами, иногда одаряют нас удачей, а иногда обрекают на боль и слезы.

– Скажи ему, – нетерпеливо приказал Хэстен, – что говорят о нем норны.

Бьорн молчал. Его грудь тяжело вздымалась, руки дергались, глаза были закрыты.

– Скажи! – повторил Хэстен. – И я отдам тебе твою арфу.

– Моя арфа, – жалобно проговорил Бьорн. – Я хочу свою арфу!

– Я положу ее в твою могилу, – пообещал Хэстен, – и ты сможешь петь мертвецам. Но сперва поговори с господином Утредом.

Бьорн открыл глаза и посмотрел на меня. Я отшатнулся при виде этих темных глаз, но усилием воли не отвел взгляд, притворяясь храбрым.

– Ты должен стать королем, господин Утред, – проговорил Бьорн.

Потом издал длинный стон, как будто его мучила боль.

– Ты должен стать королем, – всхлипнул он.

Ветер был холодным. Капля дождя упала на мою щеку. Я молчал.

– Королем Мерсии. – Голос Бьорна зазвучал неожиданно громко. – Ты должен стать королем саксов и датчан, врагом валлийцев, королем земель, лежащих между реками, властелином всего, чем будешь править. Ты должен стать могущественным, господин Утред, потому что три пряхи любят тебя.