Тем вечером Этельред не сошел на берег. Вместо этого он послал слугу, который потребовал, чтобы я отправился на борт «Хеофонхлафа». Я снял сапоги и штаны и прошел по клейкой грязи, прежде чем взобраться на борт судна. Стеапа, который нес вахту вместе с несколькими людьми из телохранителей Альфреда, подошел ко мне. Сопровождавший меня слуга вытащил несколько ведер речной воды с дальнего борта судна, и мы с ним смыли с ног грязь, а потом снова оделись, прежде чем присоединиться к Этельреду под навесом на корме «Хеофонхлафа».

Кузен находился в компании командира своей гвардии по имени Алдхельм – юного мерсийского дворянина с длинным надменным лицом, темными глазами и густыми черными волосами, смазанными маслом до глянцевого блеска.

Этельфлэд тоже была там, ей прислуживали служанка и улыбающийся отец Пирлиг. Я поклонился Этельфлэд, и она улыбнулась, но словно нехотя, а потом склонилась над вышивкой, освещенной лампой, огонь которой защищала роговая пластинка. Ветра не было, и дым огней двух городов Лундена застыл неподвижным пятном в темнеющем небе на востоке.

– Мы атакуем на рассвете, – объявил Этельред, не дав себе труда поздороваться.

Он был в кольчуге, на его поясе висели два меча – короткий и длинный. Он выглядел еще более самодовольным, чем всегда, хотя пытался говорить небрежным тоном.

– Но я не двину свои войска до тех пор, – продолжал он, – пока не услышу, что твои люди начали штурм.

Я нахмурился.

– Ты не начнешь атаку, – осторожно переспросил я, – пока не услышишь, что мое войско пошло на штурм?

– Разве не таков план? – воинственно вопросил Этельред.

– Это яснее ясного! – с издевкой произнес Алдхельм.

Он вел себя с Этельредом так же, как сам Этельред вел себя с Альфредом, и, уверенный в благосклонности моего кузена, не стеснялся в завуалированных оскорблениях.

– Для меня это вовсе не план! – энергично заявил отец Пирлиг. – Утвержденный план заключался в том, – продолжал валлиец, – чтобы ты предпринял ложную атаку на западную стену, а когда ты отвлечешь защитников северной стены, люди Утреда пойдут на настоящий приступ.

– Что ж, я передумал, – беззаботно сказал Этельред. – Люди Утреда предпримут демонстративную атаку, а на настоящий приступ пойду я.

Он наклонил широкий подбородок и уставился на меня: пусть я только попробую возразить!

Этельфлэд тоже смотрела на меня, и я ощутил: она хочет, чтобы я противостоял ее мужу. Но вместо этого я удивил всех, склонив голову в знак согласия.

– Если ты настаиваешь, – произнес я.

– Настаиваю, – сказал Этельред, не в силах скрыть свое удовольствие от столь легко одержанной победы. – Ты можешь взять свою гвардию, – нехотя продолжал он, как будто в его власти было отобрать у меня этот отряд, – и еще тридцать человек.