После недолгого молчания Лео сказал:

– Помнишь, Хорейс, как мы лежали на раскачивающейся плите и на меня упала накидка Айши, – слова как будто застревали в его горле, – и в этот миг прощальный луч света показал нам путь к спасению. Я думаю, на этот раз он приветствует нас и показывает, как найти Айшу, с которой мы на время разлучились.

– Возможно, – обронил я, не находя ни слов, ни доводов и даже утратив всякую способность удивляться. Я уже тогда знал, как знаю и теперь, что мы – участники великой драмы в постановке судьбы, все роли уже расписаны, остается их сыграть: проложена и тропа, мы должны лишь пройти ее до конца, пока еще неведомого. Преодолены все ужасы и сомнения, надежда растворилась в полной уверенности, сбылись пророческие видения той памятной ночи, и жалкое, казалось бы, семя обещания, посеянное Ушедшей, невидимое все эти мучительные, бесплодные годы, – вдруг проросло пышным всходом.

Мы уже не испытывали прежнего страха, даже когда с зарей поднялся ревущий ветер, и, спускаясь, мы на каждом шагу рисковали жизнью, даже когда час за часом, оглохнув и ослепнув, пробивались через беспрестанно налетающие вихри бурана. Ибо мы знали, что наши жизни в безопасности. Мы ничего не видели и не слышали, но у нас была Проводница. Держась за яка, мы спускались все ниже и ниже, и, несмотря на бушующую метель и мрак, его безошибочный инстинкт привел нас невредимыми к дверям монастыря, где старый настоятель радостно обнял нас, а монахи вознесли благодарственные молитвы. Они были уверены, что мы погибли. Еще ни один человек не уцелел, сказали они, в такую ужасную ночь.

Была только еще середина зимы, нам предстояли нестерпимо долгие месяцы ожидания. В руках у нас находился ключ, там, среди гор, была дверь, но мы еще не могли вставить ключ в замок. Между нами лежала пустыня в высоких волнах снега, и до весны нечего было и думать о переходе через нее. Мы сидели в монастыре и приучали свои сердца к терпению.

Но весна в конце концов забредает и в эти глухие места Центральной Азии. Однажды вечером холод смягчился, ночью было всего несколько градусов мороза; сгустились тучи, но утром из них пошел уже не снег, а дождь, и старые монахи стали готовить свои земледельческие орудия, они сказали, что время сева вот-вот наступит. Три дня беспрерывно лило, и снега растаяли у нас на глазах. На четвертый с гор побежали потоки воды, бурая пустыня обнажилась, хотя и ненадолго; через неделю она покрылась цветочным ковром. Пришла пора отправляться в путь.

– Куда вы идете? Куда вы идете? – в замешательстве спросил старый настоятель. – Чем вам здесь плохо? Вы же продвинулись далеко вперед по Пути, это видно по вашим благочестивым беседам. Все, что у нас есть, принадлежит и вам. Почему же вы нас покидаете?