– Что они говорят? – спросил Лео у Симбри.

– Они говорят, господин, что Дух Горы разгневался и ниспослал на нашу страну этот летучий свет – его называют Тропой Хес, – чтобы покарать ее обитателей. Они молятся Хес, чтобы она их пощадила.

– Стало быть, это случается не так уж часто?

– Очень редко. Второй раз за много лет: три месяца назад и сегодня. Будем и мы молиться, чтобы этот свет не принес несчастья Калуну и его обитателям.

Зловещая иллюминация длилась несколько минут и прекратилась так же внезапно, как и началась, – осталось лишь тусклое свечение над вершиной Горы.

Взошла луна, белый сверкающий шар, и мы увидели, что подплываем к городу. Но прежде чем достичь его стен, нам суждено было испытать еще одно потрясение. Мы спокойно сидели в своей лодке. Стояла полная тишина, слышался лишь плеск воды о борта, да иногда бечева, провиснув, задевала гладь реки; и вдруг мы услышали дальний лай – так заливаются охотничьи собаки, преследующие зверя.

Лай приближался, становился все громче и громче. С бечевника на западном берегу – противоположном тому, по которому шли наши пони, – гулко отдаваясь от утоптанной земли, послышался стук копыт яростно скачущего коня. Вскоре мы его увидели – великолепное белое животное с седоком на спине. Когда мчащийся молнией конь поравнялся с нами, седок привстал на стременах и повернулся в нашу сторону – в лунном свете мы увидели его искаженное страхом лицо.

Еще мгновение – и он исчез в темноте. А ужасный лай все усиливался. На бечевнике показался огромный рыжий пес: на всем бегу он опустил слюнявую морду к земле, затем поднял ее и издал нечто похожее на грозный боевой клич. За ним следовала огромная свора, должно быть, их было около сотни; все они принюхивались и с лаем мчались дальше.

– Псы-палачи! – шепнул я, схватив Лео за руку.

– Да, – ответил он, – гонятся за тем бедолагой. А вот и охотник.

В этот миг из темноты вынырнул второй всадник, тоже на великолепном коне, в свободно ниспадающей накидке и с длинным хлыстом в руке. Это был большой, довольно нескладный человек; проезжая мимо, он обратил к нам свое лицо, лицо безумца. Тут не могло быть никаких сомнений: безумие сверкало в его пустых глазах, звенело в диком пронзительном хохоте.

– Хан! Хан! – сказал Симбри, кланяясь, и я увидел, что он испуган.

За Ханом последовали его телохранители. Их было восемь, все с хлыстами, которыми они настегивали своих коней.

– Что все это значит, друг Симбри? – спросил я, когда лай и стук копыт затихли вдали.

– Это значит, друг Холли, – ответил шаман, – что Хан вершит правосудие, как он его понимает: охотится за человеком, который его прогневал.