Хесеа замолчала, и мы увидели, что она вся дрожит в невероятном напряжении воли.

– Оглянитесь! – вскричала она, широко разбрасывая руки.

Мы обернулись и сперва не увидели ничего, кроме высокой завесы огня, верхняя кромка которой под натиском ветра загибалась, словно гребень океанской волны. По мере того как мы приглядывались к алой завесе, этому чудовищному светильнику, созданному самой Природой, в ее глубинах, как в магическом кристалле провидца, вырисовывалась все более отчетливая картина.

Среди песков, омываемый широкой, окаймленной пальмами рекой, – храм, по его двору, обнесенному кругом колоннами, шествуют жрецы с развевающимися знаменами. Но вот двор пустеет: я даже вижу, как по нему скользит тень соколиных крыльев, так хорошо заметная в ярких лучах солнца. Через южные портальные ворота входит бритоголовый, босоногий человек в белом жреческом облачении, он медленно направляется к раскрашенной гранитной святыне: там, среди цветущих лотосов, восседает статуя женщины в двойной египетской короне, в руке у женщины священный систр. Внезапно, как будто заслышав какой-то шум, человек останавливается, смотрит на нас – клянусь Небесами, его лицо как две капли воды походит на лицо Лео Винси, только помоложе, и на лицо Калликрата, чье набальзамированное тело мы видели в пещерах Кора.

– Смотри, смотри! – выдохнул Лео, хватая меня за руку, но я только кивнул головой.

Человек идет дальше; преклонив колена перед богиней в храме, обнимает ее ноги и молится. Распахиваются ворота, и в святыню вступает процессия во главе с закутанной в покрывало утонченного вида женщиной; она возлагает приношения на столик и опускается на колени перед статуей. Исполнив свой священный долг, она поворачивается и, уходя, прикасается к руке наблюдающего за ней жреца, который после недолгих колебаний следует за ней.

Вся процессия скрывается за воротами, только женщина задерживается в тени колонны – она что-то шепчет жрецу, указывая на реку и лежащую на юге равнину. Он, в явном смятении, неуверенно возражает, она же, быстро оглядевшись, сбрасывает с лица покрывало и тянется к нему – их губы встречаются.

Убегая, она взглядывает в нашу сторону – это вылитая Атене, в ее темных волосах – золотой урей[96], знак принадлежности к царскому роду. Она смотрит на бритоголового жреца, торжествующе смеется, показывает на заходящее солнце, на реку и исчезает.

В ответ на этот смех, донесшийся до нас из глубины веков, слышится торжествующий смех Атене, она громко кричит старому шаману:

– Верно подсказывали мне мое сердце и ты. Я покорила его сердце тогда.