– Бредит, – усмехнувшись, поставил диагноз главный реаниматор. – Эти дикари так его разделали, а он назад к ним просится, про какую-то их любовь чушь городит. Все понятно: обратная психическая реакция… Пройдет через денек-другой. Давайте-ка его в анабиоз, пусть проспится как следует, мозги в порядок приведет. И зарезервируйте место в реабилитационном центре у Розового океана… Ну и пациенты сегодня попадаются…

Хотя с каждым часом двигаться становилось все труднее и труднее, Зверь шел целый день. И еще день. И еще. И, наконец, добрел до того самого логова, в котором когда-то появился на свет. Удивительное дело, но за столько лет берлога даже не обвалилась. Больше того, когда он спустился внутрь, Зверю показалось, что обратившаяся в труху подстилка до сих пор хранит запах матери – самый приятный запах на этом свете. Блаженно его вдыхая и уютно свернув в большой мохнатый клубок избавляющееся от болей и удушья тело, он стал медленно погружаться то ли в сон, то ли в забытье.

Последний луч заката, окончательно возвращая Зверя в детство, пронзил лаз берлоги. Он зажег тысячи мерцающих пылинок, которые, вырастая на глазах, превращались в бабочек. И маленький медвежонок снова радостно хватал их ловкой пастью. Но только теперь они были почему-то не белые, а красные, а потом и вовсе превратились в черных и слились в сплошную непроницаемость.