Уже стемнело, когда я постучал в рабочий кабинет поэта. Он сидел у отрытого окна, подставляя свое лицо теплому ветру, дувшему с моря.

— Как красив Баку вечером, не правда ли? — сказал он, вставая. — Огни Баку всегда меня волнуют. Где бы я ни был — в Москве, Берлине или Лондоне, я всегда думаю о родном городе, всегда вижу перед собой мерцающие огоньки стальных буровых в море.

Мы пили крепкий чай, и Самед Вургун долго рассказывал об Азербайджане, о богатой и нелегкой истории своего народа, о прошлом Баку. Потом он вспомнил родной городок Казах, свою юность, первую любовь, первые стихи и первые студенческие годы, вспоминал встречи с Есениным, Маяковским, Горьким, Алексеем Толстым… Я беседовал с Самедом впервые, но мне казалось, что знаю его многие годы. Его мудрость, мягкость сразу завоевывали сердце собеседника.

Узнав о цели моего прихода, он вначале рассердился:

— Зачем писать обо мне очерк? Я сижу в кабинете, надо мною дождь не каплет, ничего героического я не сотворил. Вы бы лучше написали о наших морских нефтяниках, которые побеждают стихию, бурят сверхглубокие скважины. Или о колхозниках Касум-Исмайлова, выращивающих изумительный хлопок. А разве мало героев среди чабанов горных эйлагов, что в снежную бурю спасают от гибели колхозные отары овец? Если уж хотите написать о представителе интеллигенции, я назову вам замечательного ученого-химика профессора Мамедалиева.

— Народ избирает своими депутатами многих любимых писателей и поэтов, — ответил я. — И читателям интересно, как они связаны с жизнью народа.

— Хорошо. Тогда я расскажу о нуждах моих избирателей.

Самед Вургун до позднего вечера говорил мне о своих поездках в колхозы и селения Кубинского и Кусарского районов, о том, что за последние годы там много сделано в области благоустройства и культуры. «Однако, — сказал он, — я хочу видеть в Кусарах новый просторный клуб. Надо, чтобы в каждом райцентре были музыкальные и художественные школы. И я буду обязательно добиваться этого как депутат, как гражданин, как писатель».

— Вы переписываетесь со своими избирателями?

— Переписываюсь, и очень активно, — ответил Самед Вургун и указал рукой на большую пачку писем, сложенных стопками на столе.

Так я познакомился с почтой народного поэта. Среди писем и жалоб избирателей, к которым аккуратно были приколоты ответы и справки различных учреждений, я обнаружил и другие письма. Это не были ни заявления, ни жалобы. Их авторы — читатели и собратья по перу обращались к нему с вопросами литературного характера, просили совета, высказывали свое восхищение человеком яркого таланта и большого мужества.