— Не шкура, — тихо возразил Колыван. — Не шкура… Душа.

— Я камлал, и людей убивал, и с бесами лицом к лицу встретился — а и то у меня душа небось чище твоей.

— Понимал бы ты еще, у кого чего душа стоит.

— Твоя душа, дядя Колыван, свечного огарка не стоит, а ты ее дороже царевой казны оценил. Чего ты мне тут жалишься? Ты же сгубить меня хотел, на Разбойник выпихнуть! Ты меня заставил барку убить, со скалы прыгнуть. Это ведь ты меня сюда загнал, в теснину Поныша. Ты меня в пещеру толкнул, Чупрю на меня натравил. И что, я должен сейчас сидеть да жалеть тебя? Ты батю моего убил, девку мою со скалы сбросил…

— Твоя девка из твоего ружья Калистрата Крицына застрелила.

Осташа замолчал, осмысляя сказанное Колываном.

— К-как — Калистрата?..

— А так. Калистрат с Чупрей на лодке поплыли в Ёкву за твоей девкой, залезли к ней в чум, а она Калистрату в грудь из штуцера и саданула. Никто бы не стал ее со скалы сбрасывать, ежели бы она Калистрата не убила. А ты думал, что это я подучил Чупрю застрелить Калистрата, чтобы на Чусовой скамейку Конона занять?

Осташа молчал, еле двигая неподъемными мыслями.

— А почто Калистрат с Чупрей к ней в чум полезли?

— Хотели ее с собой увезти. Чтобы выставить на Кликуне и отвлечь тебя. Сбрасывать не хотели. Ну а если уж она — так, то и с ней — так же.

Осташа вспоминал те полтора дня — от хватки на Демидовском кресте до разворота барки под Кликуном. Там, ночью у креста, так хотелось ему бабьего тепла… Ждал, что Фиска придет к нему на барку в казенку, а пришел Поздей… И черт бы с баркой, пускай спустил бы ее Поздей на Столбы — надо было бежать в Пермякову деревню, где, связанная, в плену у Колывана была его Бойтэ… Да кто же знал… Кто же знал!

— Я убью тебя, Колыван! — с мукой и страстью сказал Осташа.

Он уже смирился с болью, что нет больше на свете Бойтэ. А вот теперь эта боль взвыла с новой, свежей силой, когда он узнал, что был так близок к своему счастью, да никто ему о том не сказал. Промолчали, иуды, чтобы сейчас ему стало еще больнее…

Колыван чуть кивал головой, словно дожидался, пока все эти мысли займут свои места в сознании Осташи.

— Я тебе еще и не то скажу, — продолжил он. — Я тебе про батьку твоего скажу. Хочешь?

— Ну, говори, — сквозь зубы ответил Осташа.

— А скажу я тебе, что не убивал я Перехода под Разбойником. Переход из-под Разбойника жив-здоров вывернулся. Да, прошел он отуром, это верно. Но как только барка его затонула, бросил он все и убежал. Знаешь, куда убежал?

— Куда? — хрипло спросил Осташа, ожидая услышать худшее.

Колыван помолчал, усмехаясь.