Панч громко захлюпал. Дизайн кабинета Феликс обдумывал сам, и в двух саженях от письменного стола расположил бассейн, из которого, брызгая по сторонам водой, пил сейчас бульдог. Бассейн получился не слишком большим, но уже одна мысль — устроить его здесь — выглядела революционной и продолжала развлекать князя. Жаль, с керамической облицовкой не вышло: ставшая невероятно модной кафельная плитка, заказанная в Академии художеств, упрямо трескалась и крошилась при обжиге. Нетерпеливому Феликсу пришлось отделать бассейн как обычно, по старинке — белым мрамором.

Князь выдвинул ящик стола. Ему нравилось это соседство: рядом с красивой коробкой «Первой фабрики конфет, шоколада и бисквита» тускло блеснул «браунинг». Стрелять Феликс толком не умел, но пистолет купил, как только увидал: воронёное чудо выглядело хищным и совершенным.

Дмитрий Павлович, которому новая игрушка приятеля как-то попалась на глаза, недоумённо хмыкнул: патрон у «браунинга» слабый и маленький, калибром всего семь целых шестьдесят пять сотых миллиметра. Если уж пользоваться пистолетом, сказал он, то девятимиллиметровым, но всё равно револьвер — лучше.

Феликс возразил: именно из «браунинга» сербский студент Гаврила Принцип застрелил наследника австрийского престола, эрцгерцога Фердинанда. Не револьвер, а пистолет сделал исторический выстрел, положивший начало мировой войне. И российские террористы из таких вот «браунингов» перестреляли дюжину-другую генералов, губернаторов и министров вплоть до самого Столыпина.

Дмитрий Павлович объяснил: заговорщики выбирали этот пистолет за то, что он плоский — его легко спрятать под одеждой, если снять с рукояти накладные щёчки. Но Феликс настаивал: надо стрелять метко, тогда калибра 7.65 и слону хватит.

— Слону вряд ли. А метко — это не про тебя, уж прости, — рассмеялся тогда великий князь.

Феликс вздохнул и бросил «браунинг» обратно в ящик. Надо бы распорядиться, чтобы пистолет почистили, подумал он. И, кстати, давно пора съездить в тир на Крестовском острове — научиться стрелять хоть немного. Из коробки «Первой фабрики» князь вынул шоколадную конфету и бросил Панчу. Пёс поймал угощение на лету, мгновенно проглотил и довольно хрюкнул.

Мысль о заговоре будоражила Феликсу кровь. Он любил это пьянящее ощущение риска, когда кажется, что ещё шаг — и всё полетит в тартарары. Поэтому князь одевался кокоткой и пел в кабаре «Аквариум», видя в зале знакомые лица: словно напрашивался, чтобы его узнали. Ради этого чувства Феликс в компании друзей-подружек выискивал самые злачные места в Лондоне, перебираясь из Сохо в Ист-Энд или Паддингтон. И тогда, и сейчас он не пытался предвосхитить события, а просто наслаждался опасностью и тем неведомым, что таила она в себе.