— Aгa, как что удумать так сейчас: «Ванька»? Твоей головы, видно, не хватает? Ну, чорт с тобой. Неужто я тогда от компании отказывался? Или труса праздновал? Ладно, спулим[4] мяч за милую душу. Я вот пораскину мозгой и, может, этот вот самый мяч и сопрем. Уж если тебя, Рыжий, так заело — хрен с тобой. Ты — парень ловкий. Может, и в самделе что с тебя выйдет? Чем чорт не шутит, когда Бог спит? Даешь!..

* * *

Все в этом бренном мире связано друг с другом. Как говорят в шутку: «Пессимизм шаха персидского влияет на произрастание деревьев в северной Лапландии»…

Жизнь путана и пестра, особенно в наше время. Комбинации событий укладываются часто таким неожиданным и прихотливым узором, что первые звенья этой цепи ничем не напоминают конечных, а промежуточные больше положи на выдумку, чем на действительность…

Решение двух советских беспризорников украсть футбольный мяч оказалось важнейший звеном длинной цепи событий, связанных с тайной руки адмирала. Не будь этого решения, сложившегося в жаркий южный день у футбольного поля — может быть, отчаянный вскрик русского матроса, заглушенный 20 лет тому назад залпом красногвардейцев, оказался бы напрасной попыткой передать в молодые руки то, из за чего можно было с чистой совестью, не опуская глаз, встретить смерть лицом к лицу…

2. То, что произошло 20 лет тому назад

2. То, что произошло 20 лет тому назад

…Яркое раннее летнее утро. Поля еще покрыты светло сиреневой дымкой тумана. Солнце только начинает золотить верхушки тополей на окраине небольшого городка, почти деревни. Беленькие украинские хатки еще спят, но чудится, что через темные пятна маленьких окон чьи то испуганные глаза со страхом следят за небольшой группой людей, направляющихся к оврагу.

Ведет группу молодой еврей в штатском с наганом в руке. За ним четыре солдата, между которыми — богатырь матрос со связанными руками.

Матрос — на голову выше своих конвоиров, грязных усталых солдат в мятых красноармейских шлемах. Он озирается кругом блестящими лихорадочными глазами, словно не веря, что маятник его жизни отсчитывает последние секунды… Идет он прямо и ровно, и губы его на лице, окаймленном небольшой белокурой бородкой, крепко сжаты.

Край оврага.

— Становись вот сюда, белая сволочь! Выстраиваются солдаты, небритые, голодные, злые. Матрос стоит перед ними. Его белая форменка порвана и запятнана грязью. Голова повязана чем то, похожим на старую рубашку, сквозь которую проступили пятна крови. Первые лучи солнца, пробившись сквозь утренний туман и дальние деревья, тенями ходят по его бледному лицу. Края синего матросского воротника треплются свежим полевым ветерком.