Я беру грека за руку и быстро увлекаю его в сторону Стимер-Пойнта, чтобы отметить нашу встречу в каком-нибудь баре. Он следует за мной неохотно, но, видя мою решимость и опасаясь насилия с моей стороны, смиряется. Я сообщаю Мондуросу, что шаррас прибыл в Аден, и он разыгрывает изумление; услышав о моем столкновении с таможней, он возмущается произволом англичан и выражает мне сочувствие. Мондурос даже не упоминает о Троханисе, и его молчание свидетельствует о многом. Возможно, я бы не удержался от расспросов, если бы не появление посыльного из гостиницы, сообщившего Мондуросу, что звонил комиссар полиции, который просит его срочно зайти в паспортный отдел. Лицо грека бледнеет; внезапный вызов нарушает его планы. Я уверен, что теперь он освободится нескоро и попадет на склад, когда все будет кончено.

Я возвращаюсь на причал, где стоит «Альтаир». Проходя мимо склада, я вижу индийца, записывающего результаты взвешивания вместе с двумя таможенниками. От этого зрелища у меня пересыхает во рту и пропадает аппетит, так что даже восхитительная похлебка, приготовленная Юсуфом, не лезет мне в рот.

Теперь, когда мой парусник освободился от груза, ему разрешается покинуть адмиралтейский причал и перебраться на обычную стоянку. Завершив этот маневр, я отправляюсь к Дельбурго, которому я поручил все формальности, связанные с транзитом груза. Я прихожу к нему в подавленном настроении, ожидая услышать самое худшее. Да, я заплатил пятьсот рупий, но это еще ничего не значит. Возможно, индиец уже забыл о полученных деньгах.

Войдя в лавку шипчандлера, я вижу в сумраке сияющую лысину моего приятеля, склонившегося над столом. Услышав мое покашливание, он поднимает голову.

— А я как раз работаю на вас. Мне только что прислали со склада квитанцию, и я заполняю вашу декларацию.

Он протягивает мне бумагу, и я тщетно пытаюсь найти в ней общий вес.

Дельбурго видит мое затруднение и говорит мне будничным тоном:

— В квитанции значится шесть тонн…

От волнения у меня подкашиваются ноги. Проходит еще несколько минут, прежде чем мне удается осознать услышанное. Я спасен! Теперь я могу вдоволь посмеяться над спесивыми англичанами.

Забыв о моем присутствии, Дельбурго заполняет также другие декларации, которыми завален его письменный стол. Наконец он откладывает бумаги, тщательно закрывает огромную чернильницу и оборачивается ко мне с улыбкой.

Я рассказываю ему о своей встрече с Мондуросом и о его вызове в паспортный отдел.

— Я знаю, — отвечает он, — его сначала искали здесь. Я думаю, что ваше письмо сыграло свою роль. Можете не волноваться: он не попадет на судно, везущее ваш товар. Но я боюсь, как бы не было каких-либо препон в Гамбурге…