Вдруг Кухта дёрнулась, встала на месте. Лохматым изваянием вытянула нос, застригла ушами. Дёрнула Уля повод, остановила оленя, взглянула вперёд и… похолодела от ужаса. На неё усмехаясь, смотрит Агафон. Скалит прокуренные зубы. Трясёт бородой, качает головой и щурит узкие глаза. До него около двадцати метров, сидит за каменным уступом. Видно только голову и плечи: спрятался гад, выждал момента, скараулил таки. Но самое страшное — держит перед собой два ружья: свой разбитый винчестер и шомполку Айкын. Уля попятилась назад, но он щелкнул скобой, злорадно засипел.

— Так я и знал! И давно ты за мной едешь? А ну, давай потихонечку ближе. Поздоровкаемся. Хто там с тобой пялится? Загбой или Серёга? А может, Костя? Давай-ка, подъезжай по одному, патронов на всех хватит.

Уля молчит, ни жива ни мертва. Понимает, что выстрелить у Агафона не заржавеет. Только нажать на курок. Выпустила осторожно поводок, освободила Кухту. Одновременно тянет на себя уздечку, заваливает оленя назад и, предупреждая Сергея, успокаивая Кулака, громко отвечает:

— Што ты, дятя Агафон? За што? Што я тепе плохого стелала? Мы на отном прииске всю жизнь прожили! Или ты меня не узнал?

— Ха! Жили… Точно так. Да вот времена меняются. Что же это ты, голуба моя, в своё время дядьке Агафону не угодила? Али пришлые лучше?

Уля не знает, что ответить. Подбирает в уме слова, а сама прислушивается, что происходит за спиной. Знает, что Агафон ещё не увидел Сергея. Он в густом тумане. А Кулак ехидно смеётся, продолжает издеваться:

— Ну что же ты, молчишь? Давай-ка, поезжай ко мне, пока никто не видит…

И не договорил. Оглушительный выстрел распорол каменный проход. Здесь, в узкой щели, он прозвучал с десятикратным увеличением, так что у Ули заложило уши. Она оглохла. В ушах звон. Мысли не работают. Однако краем глаза увидела, как перед Агафоном раскололся камень. Это от пули, которую выпустил Сергей из штуцера. И хоть он не попал в своего врага, но напугал. Кулак молниеносно скрылся за укрытием. Это дало Уле время на то, чтобы в несколько секунд развернуть оленя и растаять под защитой спасительного тумана.

За спиной грохотали запоздалые выстрелы. Визгливым рикошетом, натыкаясь на камни, носились слепые пули. Там, сзади, посылая проклятия, клацал скобой разбитого винчестера Агафон. Но Уля и Сергей уже были на безопасном расстоянии. Вновь — свободные и вольные, как птицы. Целы и невредимы. Невидимы врагу в густом тумане. И вполне счастливые, что избежали смертельной опасности.

А в Кулака опять вселился дьявол! Настоящий бес! Он низвергал проклятия на головы преследователей. И в то же время ругал себя за свою медлительность и нерасторопность: «Надо было стрелять без промедления». В Улю, в сердце, наповал! Он уже понял, что их было двое: Уля и Сергей. Загбой не промахнулся бы. Костя тоже. А теперь эта чертовка, молодая, но очень опытная охотница будет осторожна. Ох, как осторожна! Устроить ей очередную ловушку практически невозможно. Всё равно что ставить капканы без приманки. А вот она-то его будет следить. Да так, что никуда не денешься. Хоть в воду ныряй. А это значит, что он на волоске от гибели, пока здесь, в тайге, под постоянным взглядом зоркой рыси, прыткой кабарги, хитрой росомахи. И нет ему спасения.