— Да уж, дорогой вы мой. Даже не удосужились документ сменить. Думал, Сибирь большая, не найдём?

— О чём это вы? — побледнел Дмитрий, предчувствуя самое плохое.

— Да так, просто. Не бойтесь, — улыбнулся Сахаров и, уже не скрывая намерения, добавил: — В каком году вы были на северах?

— На каких северах?

— А пушнину у тунгусов скупали!

— В 1886 году, — холодея нутром, понимая, что следователь задал этот вопрос неспроста, ответил Дмитрий.

— И что же, когда вы вернулись оттуда и почему не поехали к себе на родину?

Набоков закрутился на стуле:

— Так же, как все купцы, по Енисею на барже. А дома я бывал, каждый год…

— Эй, Маслов! — рявкнул Сахаров. — Приведи тунгуску!

У Дмитрия едва не остановилось сердце. Он понял, кто сейчас зайдёт. Вскочил, хотел бежать, но не знал куда. Двое прапорщиков были наготове, схватили за руки, посадили на место.

Дмитрий, как пойманный волк, оскалил зубы:

— Что это всё значит?!

Открылась дверь в соседнюю комнату, вошла Ченка. Ещё не понимая, что происходит, остановилась рядом:

— Трастуй, Тима! — И на стражей: — Пашто руки ломаешь?

— Сядьте, Набоков! Не надо прыгать. Вы не на гулянке. — И к Ченке: — Скажи нам, пожалуйста, знаешь ли ты этого человека?

— Што, отнако, насяльник? Сапсем слепой? То мой муж, Тима! — опускаясь перед Набоковым на колени, залопотала Ченка, и ему в глаза: — Так я каварю?

— Дура, — зло заскрипел зубами Набоков и уже тише: — Надо было тебя тогда со скалы сбросить…

— Что? Не слышно, повторите, — приподнялся с места Сахаров. — Кто слышал, что он сказал?

— Надо было со скалы сбросить, — повторил Сергей.