Лабрюйер опять промолчал. Он страх как не любил иронических намеков.

— Ливанова рассказала вот что, — продолжал Енисеев. — Ее горничная Глаша, девица очень сообразительная, стала после того, как вы с Линдером устроили Ливановой допрос, посредницей между ней и Иртенской. Ливанова еще раньше обучила ее «немой азбуке», и Глаша пользовалась всяком случаем, чтобы хоть обменяться парой слов с Иртенской. Она целыми днями околачивалась возле «Франкфурта-на-Майне». И она видела, как Иртенская выбежала из гостиницы и как Красницкий тащил ее обратно. Ливановой и Глаше еще раньше показалось странным поведение переодетой фрау Шварцвальд… А тут такая картина — вот только что барыня вошла в гостиницу, как положено, в пальто и шляпе, и вдруг выскакивает раздетая! Глаша, умница, стала носиться между парадным входои гостиницы и черным, который со двора. Поэтому она видела, как Иртенскую вывели с черного входа и увезли в автомобиле. Она побежала к хозяйке, все рассказала. А Ливанова почуяла, что дело плохо, и помчалась искать тебя. Вот как без тебя раскручивались события.

Только сейчас Лабрюйер понял, что Енисеев говорит ему «ты», и удивился — отчего же это не вызывает раздражения. Видно, оттого, что смертельно устал… устал и голоден…

В салон вышли Хорь и Росомаха.

— Горностай, мы — обедать, — сказал Хорь. — Сколько тут торчу, а этот ресторан лишь издали видел. Пора бы хоть напоследок туда закатиться. Заодно узнаем, что раскопал Барсук в номере Красницких. Этот черт, собравшись уезжать впопыхах, много любопытного мог забыть.

— Пойдем, брат Аякс, я угощаю! — пообещал Енисеев.

Эпилог

Эпилог

Пока на кухне готовили жаркое, наблюдательный отряд взял для оживления аппетита франкфуртский «ручной сыр», который подавали «с музыкой» — луком, уксусом, маслом и яблочным вином.

Енисеев и Хорь затеяли малопонятный спор о фортификации, Лабрюйер молча грыз сыр.

— План расположения наших складов, пороховых и прочих, нужен не для стрельбы с моря, — говорил Енисеев. — Это — вчерашний день войны. Господа, наступает век авиации — тому свидетельством мои собственные солитюдские похождения. Есть самолеты-разведчики — те, которые проектирует госпожа Зверева. А есть самолеты, с которых бомбы кидают. Вы действительно не знали?

— Впервые слышу, — признался Барсук.

— Меня приставили к фотографии, мне было не до аэропланов, — ответил Хорь.

— Ну так я вас обрадую — первые авиационные бомбы уже прошли испытания. У них и общепризнанный папенька есть — итальянец Ципелли. Он пытался изготовить взрыватель, который бы срабатывал в нужную минуту, делал опыты с гранатами, в конце концов взорвался сам. Но итальянцы — неуемный народ. Примерно год назад, когда только началась Ливийская война — слава те Господи, закончилась, всего на год итальяшек с турками хватило! — первые бомбы получили на свои тюрбаны турки в Триполи. Летчик, синьор Гавотти, сбросил четыре бомбы, каждая по четыре с половиной фунта. Потом додумались до десятифунтовых бомб с картечной начинкой. Вам это не любопытно?