— Подло убит! Слышишь меня! — Фалконер выплеснул это обвинение, так что в его груди вспыхнула боль. — Вот что ты напишешь. Что он был убит Старбаком.

— А Старбак пропал, — горько продолжал Бёрд. — С сожалением должен это констатировать.

— Тебе жаль? — в голосе полковника было что-то очень опасное.

— Как и вам должно быть жаль, — заявил Бёрд, проигнорировав тон полковника. — Старбак, вероятно, спас наши знамена и совершенно точно предотвратил пленение Адама. Разве Адам вам не рассказал?

— Отец, я пытался тебе сказать, — сказал Адам.

— Старбак исчез, — безо всякого выражения произнес полковник, — а если бы был здесь, то тебе пришлось бы арестовать его за убийство. Я видел, как он застрелил Ридли. Видел! Слышишь, Таддеус? — вообще-то полковника, выплеснувшего свое негодование, вспомнив смерть бедного Ридли, слышал весь Легион.

Боже ты мой, подумал Фалконер, но ведь ни один человек не поверил его словам о том, что он видел, как Старбак сделал выстрел, убивший Ридли! Полковник повернулся в седле и видел, как тот выстрелил!

А теперь Дятел хочет сделать из бостонца героя? Боже, подумал полковник, но ведь это он сам — герой Манассаса. Разве не так сказал генерал Джонстон?

— Говоришь, мы потеряли беднягу Розуэлла Дженкинса? — спросил он, намеренно сменив тему.

— От него практически ничего не осталось после попадания снаряда, — подтвердил Бёрд, а потом упрямо вернулся в прежней теме. — Вы и правда приказываете мне арестовать Старбака за убийство?

— Да, если найдешь его! — выкрикнул полковник и содрогнулся, когда по его руке прошла волна боли. — Бога ради, Таддеус, почему ты вокруг всего поднимаешь такую чертову суету?

— Потому что кто-то же должен, полковник, кто-то должен, — Бёрд улыбнулся и оглянулся через плечо, туда, где на окруженном огнем плато сражение подошло к поворотному моменту.

Джеймс Старбак так и не понял, что сломило ряды северян. Всё, что отложилось в памяти — отчаянная паника, охватившая войска федералистов. И вскоре, забыв про всякий порядок, армия Макдауэлла побежала.

Своими усилиями, какими бы они ни были, они не добились ничего — полки южан так и остались на плато. Ни один штурм не смог удержать завоеванные позиции, дабы позволить свежим силам закрепить успех. Северян отбрасывали снова и снова, и каждая отраженная южанами атака оставляла на поле боя мертвых и умирающих, лежащих рядами, словно принесенные приливом водоросли, обозначая крайнюю точку каждой атаки.

В некоторых полках северян заканчивались боеприпасы. Южане, отброшенные к собственному обозу, набивали свои сумки новыми патронами, но припасы северян по-прежнему располагались к востоку от Булл-Ран, и каждой телеге и повозке приходилось пересекать забитый транспортом каменный мост. Чаще же всего оказывалось, что боеприпасы, правдами и неправдами добравшиеся до вершины холма, оказывались не того калибра — так, войска, вооруженные винтовками пятьдесят восьмого калибра, получали пули шестьдесят девятого. Поэтому, как только винтовки замолкали, стрелки отступали, оставляя бреши в строю северян, которые тут же заполняли мятежники в сером.