Одиннадцать убитых, плюс те из раненых, что умрут в ближайшие дни. По крайней мере двенадцать увечных, которые никогда не вернутся в строй. У легкораненых, как Хэгмен, шансы вновь встать в ряды Южно-Эссекского велики, если исключить нагноение, гангрену и, как следствие, смерть.

Шарп сплюнул. Хотелось пить, но фляжку пробило пулей.

— Сержант Харпер!

— Сэр?

Если кто в полку и не боялся гнева майора Шарпа, так это дюжий ирландец Патрик Харпер. Плечом к плечу друзья прошагали Испанию от края и до края, к самому порогу Франции:

— Как там Дэн, сэр?

— Выживет. Вода есть?

— Полно. Правда, Господь, похоже, повторил для бедного, но честного ирландца чудо Каны Галилейской [2].

Харпер протянул Шарпу флягу, вопреки уставу по горлышко налитую вином. Майор сделал несколько жадных глотков и, вернув на место пробку, отдал ёмкость ирландцу:

— Спасибо, Патрик.

— На здоровье, сэр.

— Не за вино. Спасибо, что ты с нами.

Два дня назад ирландец женился, и Шарп, когда пришёл приказ выступать, разрешил ему остаться с молодой женой — испанкой. Харпер отказался.

— Какая нелёгкая занесла сюда лягушатников? — спросил сержант, глядя на север.

— Заблудились. — другого объяснения у Шарпа не было.

После поражения Жозефа Бонапарта под Витторией разрозненные группки его разбитых войск пробивались на родину, во Францию. Шарп не мог понять: почему, явно превосходя числом Южно-Эссекский, французы внезапно отступили? Может, разобрались, где находятся, и сообразили, как обойти англичан? Значит, парни Шарпа погибли зря.

— Чёртовы лягушатники! — вырвалось у Шарпа.

Харпер сочувственно нахмурился с высоты своих ста девяносто трёх сантиметров роста (он был выше друга).

— Жаль, что с МакЛэрдом так вышло, сэр.

— Да уж.