Гвардия шла через поле смерти, окутанное пороховым дымом, чтобы достичь чернеющего впереди хребта, туда, где ее ждали остатки британцев. Битва достигла момента истины, и Император, бросив вперед Гвардию, неспешно вернулся назад, ожидая победы.

* * *

Герцог скакал вдоль правого фланга своей линии. Он видел французскую кавалерию у подножия склона, но не решался дать приказ сформировать каре, так как заметил приближение Гвардии и знал, что ее надо встречать в линию.

— Построиться в четыре шеренги! — скомандовал он остаткам бригады Холкетта. — Потом снова лечь! В четыре шеренги! Лечь!

Артиллерийский огонь французов стал разрозненным. «Красномундирники» легли, не для того, чтобы избежать спорадического огня пушек, а чтобы остаться незамеченными до того самого момента, когда начнется атака Гвардии. Только офицеры позволяли себе заглянуть за гребень, где темнела масса французской пехоты и блестели ее штыки. Колонна пересекла подножье склона, казалось, ее приводит в действие непрерывный бой барабанов, выстукивающих pas de charge, смолкавший только для того, чтобы позволить Гвардии извергнуть могучий военный клич империи: «Vive I’Empereur!»

Полковник Джозеф Форд с отчаянием глядел на грандиозное наступление. Рядом с ним, все еще сидя на лошади Шарпа, цеплялся за луку седла Питер д’Аламбор. С правой стороны конская попона пропиталась кровью, сочащейся из перебинтованной раны. Нога сильно болела. Он ощущал слабость, так что тень приближающейся Гвардии и дымная мгла плыли у него перед глазами. Он хотел позвать на помощь, чувствуя, что теряет силы: Питер предполагал, что хирург задел артерию, — но не решился. Не сейчас, не в этот отчаянный момент, когда вражеская пехота идет в последнюю решающую атаку.

— Полковник Форд! Сэр! — к тылу батальона подъехал на хромой лошади штабной офицер. — Полковник Форд!

Форд повернул к офицеру ничего не выражающее лицо, но не сказал ни слова.

— В чем дело? — спросил д’Аламбор.

— Приказ отправить знамена в тыл, — сказал штабной.

На несколько секунд д’Аламбор забыл про рану, головокружение и слабость. Забыл про страх, ибо никогда не слышал раньше такого приказа, никогда за годы войны.

— Знамена в тыл? — выдавил он, наконец.

— Приказ генерала, сэр. Мы не хотим доставить лягушатникам удовольствие завладеть ими. Мне жаль, сэр, вправду жаль, но это приказ. — Он махнул рукой в направлении тыла, куда уже стягивались знамена других батальонов. — Знаменным партиям надо построиться позади нашей легкой кавалерии, сэр. Пожалуйста, поскорее, сэр.