— Я остаюсь, — мягко ответил монах.

— О! Ну будьте здоровы! У меня еще много дел. Извините, что отвлек, — и с этими словами, городской Голова поспешно засеменил в сторону ратуши.

— Вот и славно, — пробормотал отец Филарет, — кажется, жизнь входит в свою колею.

* * *

Марица вышла из дома, убедившись, что ребята без нее справляются прекрасно, а то, что девушки тоже им помогают, не прошло бесследно. Каждый хотел показать себя, соревнуясь в мастерстве, но работали слаженно. И как всегда, руководил ими Ежи. Сразу распределил, кто что делать будет, хорошо знал у кого что лучше получается. Слушались его охотно, недаром выбрали своим вожаком.

Словно прочтя ее мысли, Ежи появился на крыльце с довольной улыбкой, мол, гляди, ну разве я не молодец.

— Опять грустишь, Марица? — Спросил он, остановившись рядом.

Девушка оглянулась, задумчиво на него посмотрев. Ежи, красивый, высокий, широкоплечий, с шапкой светлых кудрей и правильными чертами лица очень ей нравился, но лишь как старший брат. У девушек он пользовался успехом, не только потому что являлся младшим и самым любимым сыном Головы, но и благодаря красивым голубым глазам и обаятельной улыбке. Среди гребенских парней, с которыми Марица дружила, он был самым старшим, умным и сильным, уже второй год был атаманом их ватаги. Общаться с ним было приятно, хотя принадлежность к семье Головы Гребенска делало его порой очень надменным и нетерпимым.

— Да, Ежи, грустно было. А тебя увидела и сразу на душе весело.

— Смеешься, Марица?

— Нет же. Не хмурься. Просто радуюсь жизни. Согласись, прекрасный день, — улыбнулась девушка, — смотри, твой батюшка разговаривает с отцом Филаретом.

— Вижу. Рад, наверное, что священник появился. Все сетовал, что не приедет к нам никто. А как ты?

— А что я?

Ежи облокотился на перильца, стал внимательно рассматривать Марицу, словно видел ее впервые.

— Что хотел от тебя мерзавец Гамсунг? И еще князь. Ты и с ним знакома?

Марица улыбнулась, но ничего не ответила, до сих пор не хотелось даже вспоминать о вчерашнем. Весь город теперь судачит о ней. Но не это главное, вот и Ежи спросил, а что князь-то подумал, даже не хочется представлять.

Парень, не дождавшись ответа, вспыхнул, шагнул ближе:

— Марица! — Тихо сказал он, поднял руку, будто коснуться хотел ее лица, но не решился под ее укоризненным взглядом. Заговорил торопливо, убедившись, что никто не слышит: — Если не хочешь, не говори, я же понимаю, тебе нелегко это. Что говорят люди. Но мне то тоже несладко. Ты же знаешь, я…

— Ежи! Хватит!

— Да помню я! Да, обещал не говорить об этом! Но я же не могу перестать думать о тебе! А тут Гамсунг и князь… А ты даже не говоришь!