Хоть и через 39 лет. Таня поела, ей было просто необходимо поесть. Но нашелся в вагоне идиот, который, выходя в тамбур покурить, прикурил прямо в коридоре вагона, дымом потянуло в купе, Таня вдохнула пару раз, поперхнулась, прикрыла рот рукой и убежала в сторону ближайшего туалета. Когда она вернулась, было понятно, что ее вывернуло. Того «друга» в тамбуре уже не оказалось. Мы приуныли. День прошел кое-как. Вечером в купе зашел проводник, поставил перед нами два чая и положил пачку печенья. Я вопросительно посмотрел на него. Он глазами показал, что, мол, ничего не надо. Утром нас встречали родители на вокзале. Через полчаса мы были дома.

Балтийск

На следующий день с утра я был в Балтийске. Как правильно сказал североморский кадровик, на 73-м причале был ошвартован остроносый, боевой, гвардейский большой противолодочный корабль «Гремящий», с которым мне предстояло связать свою судьбу на ближайшие несколько лет. Как выяснилось, он недавно вышел из завода. Пять лет проходил ремонт с модернизацией на Кронштадтском морском ордена Ленина заводе, и сейчас сдавал первую курсовую задачу, готовясь к переходу на Северный флот. Приняли меня хорошо.

Я не унывал. Думал, через пару недель будем в Североморске. Ага, губу раскатал. По ночам уже было прохладно. А я эпизодически нес вахту у трапа.

Мне дали шинель с чужого плеча, на погонах которой были лишние дырочки, как будто я – разжалованный старлей. Повседневная организация корабля не просто страдала, ее не было вовсе.

На корабле была так называемая «черная сотня», порядка ста человек матросов и старшин, которые должны были уволиться осенью-зимой 79-го года. Они с начала службы видели только завод, о дисциплине только слышали. Этим ребятам было сказано, что увольнение в запас только после перехода на Север. А они старослужащие, годки, и служили тогда три года, а не год, как сейчас! Так что они чувствовали себя обиженными, и ни при каких обстоятельствах не хотели подчиняться. На зарядку уходило двести человек, приходило сто. Остальные где-то купались. И возвращались не строем, а по одному, по два. Как говорится, спасибо и на этом. И вот такая орава, а не экипаж, умудрилась получить оценку «удовлетворительно» за повседневную организацию корабля.

То есть, мы сдали первую курсовую задачу. Правда, нам поставили положительную оценку, так сказать, авансом. А, может, чтобы поскорее избавиться от нас, уходящих на другой флот.

Годковщина была серьезная. Это и привело к печальным последствиям, о которых я вынужден рассказать. Был у нас матрос трюмный по фамилии Райветер. В его обязанности входило обходить свои заведования, в том числе гидроакустическую станцию, и осушать водичку, которая попадала внутрь корпуса корабля. Как она туда попадала, не важно. То ли отпотевание происходило, то ли еще что. Но Райветер был «годок», почти «гражданский», и ему было «в лом» самому это делать, поэтому он посылал выполнять свои обязанности кого «помоложе». И вот, матрос, посланный осушить выгородку гидроакустической станции, вместо того, чтобы включить эжектор на осушение, включил инжектор и затопил отсек гидроакустической станции. Она вышла из строя. Недалеко от нас стоял крейсер «Октябрьская революция», на нем матрос в свое время упустил масло из ГТЗА (главный турбозубчатый агрегат) и ходила легенда, что ему дали штраф 10000 рублей и 10 лет отсидки. Командир БЧ-7 капитан-лейтенант Василий Хромченко использовал эту легенду, чтобы припугнуть Райветера. Но не рассчитал…