Четверг. 16 декабря 1982 г.

Не скажу, что моё возвращение в родные пенаты стало темой номер один в общаге, но определенный ажиотаж оно всё-таки вызвало. Поглазеть на меня и послушать очередную порцию баек, за что меня взяли, почему отпустили и где я столько времени шлялся, приходили со всех этажей. Десятка четыре, не меньше. Первым я ещё пытался что-то рассказать сам, остальных уже просвещали мои одногруппники, а я только важно кивал и загадочно хмурился: мол, дело там не такое простое, как кажется, но говорить ничего не могу — запретили.

Паломничество закончилось вечером. Любопытствующие разошлись, и я смог, наконец, заняться отложенными на время делами. В первую очередь, меня интересовало, что там с учёбой и не появилась ли у кого мыслишка отчислить меня под шумок из вуза?

Судя по рассказу соседа по комнате, если я и ошибся, то ненамного.

— После ментов тут ещё из деканата и комитета комсомола приходили. Спрашивали, выясняли, вынюхивали, накачку устраивали, — с усмешкой сообщил мне Олег. — Типа, не знали, что ты у нас весь из себя негодяй и только прикидывался порядочным, а мы, понимаешь, не просигналили.

— Приходили, а дальше?

— А дальше они курсовое бюро уговаривали, чтобы собрание провели. Насчёт твоего морального облика и вообще…

Он неопределенно покрутил пальцами, но я его понял.

— Под отчисление что ли готовили?

— Ну, да. Где-то так. Даже дату назначили. Но потом всё затихло, будто ничего и не было.

Почему всё внезапно «затихло», я, конечно, догадывался — не иначе товарищи из КГБ поработали — но объяснять это Олегу не стал. В полном соответствии с поговоркой: меньше знаешь, крепче спишь.

— Хреново, что с понедельника уже зачёты пойдут. Допустят тебя или нет, непонятно. Мне и Денько говорил. У тебя же небось заданий несданных столько, что и за месяц не расквитаешься. А по войне и английскому так и вообще, — развёл он руками. — Я бы на твоём месте попробовал в академку уйти. Может, получится.

Я мысленно усмехнулся. Как раз за английский и военную подготовку я волновался меньше всего. Уж Кривошапкины-то, что Павел, что Римма, стопудово не станут меня обижать и гнобить. Скорее, наоборот, помогут по полной. Что же касается остальных предметов, с ними я справлюсь и сам. А если не справлюсь, то напрягу Синицына — пускай помогает. Раз в это время меня запулить сумел, ему и ответ держать.

— А Шурик-то куда подевался? Что-то я его сегодня не видел.

— Синицын-то? Да он, говорят, вообще шизанулся, — пожал плечами приятель. — Снял где-то хату и сбежал из общаги. Сказал, что, мол, первую сессию хочет сдать на отлично, а мы ему, блин, нормально готовиться не даём. Ну, не дурак ли?