– Почему не глянуть, глянем… – благодушно пообещал я, разливая остатки коньяка по кружкам. – Яков, ты раздал спиртовую пайку бойцам?

– Так точно, господин коммандант, – широко улыбнулся медик.

– Молодец. Ну что, помянем усопших?

Оставшиеся в живых взводные и прочий командный состав дружно потянулись к посуде.

– Э-эх! – огорченно вздохнул Оладьев. – Салют бы сейчас. Да такой, чтобы земля зашаталась…

Не знаю, возможно ли такое, но его слова попали боженьке прямо в уши. Земля действительно зашаталась. Грохнуло так, что мы едва устояли на ногах.

– Ты это… – Степа погрозил Павлу кулаком. – Ты того, поосторожней выражайся…

– Вот-вот… – поддакнул Зеленцов, завороженно уставившись на огромное зарево, яростно бушевавшее на том самом месте, где еще секунду назад разводил пары британский бронепоезд.

– Етить твою душу в качель! – кратко и очень емко высказался Борисов.

Родригес, Христич и Яков Бергер молчали, торжественно осеняя себя крестным знамением.

Я креститься не стал, хотя так и подмывало, тяпнул стопку и тоже высказался:

– Знаешь, Евграфович, мне уже совершенно по хрену, почему фугас не взорвался тогда. Главное, что он взорвался вообще. Яков, лепила хренов, тащи еще спиртяшку…

В эту ночь никто из нас не заснул даже на минуту. Вместе с бронепоездом нам досталась бочка медицинского спирта. Так вот, когда рано утром подошли передовые части армии Республик, они нашли нас мертвецки пьяными…

Как оказалось, наступление началось на день раньше. Все прошло, как и задумывалось: британскую армию быстро расчленили на несколько частей, которые затем окружили и разбили вдрызг. Бритты потеряли только убитыми три с половиной тысячи человек. Еще около двадцати тысяч, вместе с генералом Уайтом и всем его штабом, попали в плен. Наши потери при этом оказались выше среднего – один только мой батальон потерял треть личного состава, но кампания была уже фактически выиграна.

Что дальше? Сразу признаюсь, во всем последующем веселье я почти не участвовал. Просто организм не выдержал потрясений и стал сбоить. По выражению доброго доктора Карла Густавовича фон Ранненкампфа, я схлопотал «нервический криз». В переводе на современный язык – банальное нервное истощение. В общем, от активных действий меня категорически отстранили. Под страхом насильственного помещения в госпиталь. Ну и ладно, я и сам-то не очень рвался.

На осаду укрепленного Ледисмита с серьезным гарнизоном объединенная армия Республик тратить время не стала. Его просто блокировали, направив основной удар на Дурбан.

Разрозненные британские части особого сопротивления по пути к городу не оказывали, так что уже девятнадцатого июля наши передовые части вышли к предместьям. Что делать дальше, ни я, ни фон Бюлов, ни бурские генералы вместе с президентами, наконец прибывшими в армию, не знали. Почему? Да потому что этот кусок не пролез бы нам в глотку. Во-первых, Дурбан был сильно укреплен, а у нас катастрофически не хватало сил для полноценной осады. А во-вторых, город мало было взять, надо было еще потом удержать, что являлось очень сложной задачей, потому что Британия все еще оперировала в Натале серьезными силами. Про ее флот у берегов я вообще не говорю.