К середине сентября активность наших войск на Западном направлении снизилась до минимума. Смена тактики с постоянных беспокоящих контратак на глухую оборону позволила противнику распоряжаться резервами по своему усмотрению, формируя ударные группировки. Военная история знает множество примеров, когда сторона, выбравшая оборонительную стратегию, неизбежно пытается играть в лотерею со смертью. Единственный шанс – это вскрыть планы противника и направление его ударов, что дает надежду на успех. К сожалению, предположения о планируемом направлении удара немецких войск оказались ошибочными. И произошло это вовсе не из-за того, что мероприятия по обороне плохо подготовили. Угадать точное место удара довольно трудно, разведка не всемогуща, а я таких подробностей, к сожалению просто не знал, имея только общие исторические позания. К тому же неожиданные ходы противника, на которые немцы оказались мастера – это самый страшный враг обороняющихся. Всего предусмотреть невозможно, но я очень старался и, наконец, приступил к осуществлению своей задумки. Подготовленные разведгруппы уходили за линию фронта регулярно. Поиск как в ближнем тылу противника с краткосрочными задачами, так и длительные рейды до полусотни километров в глубину обороны, позволяли командованию иметь достаточно точную информацию о дислокации вражеских частей, а так же поступлении резервов, и на основании этих данных формировать стратегию предстоящей битвы. И войсковая разведка, и партизанские отряды систематически предоставляли сведения о противнике, а штабы просчитывали возможные линии ударов. В результате в плане обороны Западного фронта решили основные усилия направить на оборону шести направлений:

1 – Осташково-пеновское, выводящее в тыл правого крыла фронта;

2 – Нелидово-ржевское, разрезающее фронт на две части и выводящее во фланг и тыл 30-й армии;

3 – Бельское, угрожающие тылам 29-й армии;

4 – Конютино-сычевское, направленное в район Ржева и Вязьмы;

5 – Ярцевское – как кратчайшая дорога на Москву;

6 – Дорогобужское, с выходом в тыл 20-й армии.

Я же упорно продавливал информацию об ударах двух танковых групп с охватом армий Западного фронта у Вязьмы, по сходящимся направлениям со стороны Духовщины и Рославля. И если силы 3-й танковой группы сосредоточенной у Духовщины просчитывались и подтверждались разведданными, то в сосредоточение 4-й танковой под Рославлем не поверили, посчитав просто усиленной танковой дивизией для вспомогательного удара. Меры против нее, конечно, приняли, предусмотрев в резерве специальную оперативную группу для удара во фланг, при вклинивании в нашу оборону. Но они впоследствии оказались недостаточными. Причина была в организованной немцами широчайшей компании по дезинформации и контрразведывательным мероприятиям, позволившим скрыть переброску из-под Ленинграда 4-й танковой группы Гепнера. По какой-то причине командование больше доверяло результатам радиоразведки, чем сообщениям наших групп, наблюдавших танки своими глазами. Один радист с характерным почерком, оставленный на месте предыдущей дислокации штаба танковой группы, оказался достовернее всех наших сообщений. Правда моими усилиями 26 октября на «верх» все-таки ушла шифрограмма за подписью Конева, Лестева и Соколовского.