– Потому что у нас есть Пушистик, – с этими словами она наклонилась и выволокла из-за деревянного ящика, на котором сидела, средних размеров полосатого кота, который так же внимательно, как и дети, уставился на Астахова немигающими жёлтыми глазищами. – Он знает, – девочка провела тонкой ладошкой по спине кота, – куда можно идти, а куда нельзя. Он у нас умный – радиацию чувствует.
«Ходячий счётчик Гейгера, – мелькнуло в голове капитана, – живой и полосатый».
– Мы бы без него пропали, – продолжала между тем девочка. – Он и крыс всегда чуял, и даже тех злых дядей, что приходили сюда неделю… нет, восемь дней назад.
– Мы спрятались, – вступила в разговор Настя, – и они нас не нашли. Они шарили по пустым домам, искали ценности.
– Жадные они были, – добавил другой мальчик, в шапке-ушанке, – и глупые. Лезли куда не надо. Стена рухнула, двоих завалило. Остальные убежали, а эти так и остались под камнями. Кричали, потом перестали. Мы к ним не ходили – зачем?
Астахов почувствовал, как у него внутри всё холодеет. Эти дети, чьё детство сгорело в атомном огне, слишком рано поняли цену жизни и смерти, и воспринимали чужую смерть с равнодушием первобытных детёнышей.
– Пойдёмте, – сказал капитан.
– Но Пушистика мы с собой заберём! – категорически заявили дети в один голос.
– Конечно, ребятки, а как же…
…Детей усадили в санитарную машину, где ими тут же занялись медики. Астахов сел в санитарный фургон вместе с ними – ему почему-то хотелось быть рядом со спасёнными ребятишками.
Спасательный отряд тронулся в обратный путь. Под гусеницами тягача по-прежнему мерзко хрустело, но капитан Астахов уже не обращал на это внимания: он смотрел на детей, сумевших выжить среди атомных руин. А кот Пушистик, устроившийся на коленях у Насти, смотрел на него печальными и мудрыми глазами, словно хотел сказать: «Люди, ну почему вы такие глупые?».
Эпилог
Эпилог
…Небо за окном было багрово-красным, пульсирующим, живым. Такого неба не бывает, подумал Серёжка. Небо в Ленинграде бывает голубым (не так часто), бывает серым, бывает чёрным (это когда ночь). Но такого неба – такого неба просто не может быть! Серёже стало очень страшно, страх безжалостно вцепился в каждую его клеточку острыми когтями и начал царапаться. А потом багровое злое небо за окном рухнуло вниз, выдавило стёкла, ворвалось в комнату, затопило её горячей красной тьмой, сломало стены и развалило весь дом, большой четырёхэтажный дом в самом центре города, рядом с Исаакиевским собором, и погребло под обломками и Серёжку, и маму, и папу, и сотни других отчаянно кричавших людей. Серёжа тоже закричал, и… проснулся.