— Как он? — послышался неподалеку властный и раскатистый баритон.

— Я поменял компресс на ожоге. Парень молодой, недели через две заживет, только шрам останется. Меня больше волнует сотрясение мозга. Удар по голове был сильный, сломана лицевая кость. Она срастется за эту же пару недель, а вот когда он придет в себя — сказать не могу, — сообщил хрипловатый голос на английском языке. — Сейчас пущу ему дурную кровь.

Я почувствовал, как мягкая теплая рука взяла мою выше запястья и начала разбинтовывать ее. Сразу почувствовал, что под бинтом небольшая ранка. Наверное, уже пускали кровь. Вот сволочи!

— Не надо… кровь, — приоткрыв слипшиеся, пересохшие, как на похмелье, губы, молвил я в два приема:

После чего с трудом поднял тяжелые, словно бы налитые водой, верхние веки. Картинка сперва была мутная и расплывчатая. Постепенно сфокусировалась. Слева рядом со мной сидел мужчина в пенсне с черным шнурком и толстыми стеклами, за которыми глаза казались необычайно маленькими и словно бы спрятавшимися в узких туннелях, которые уходили вглубь черепной коробки, чуть ли не до середины ее. Сидели пенсне на длинном носу с крупными порами на красноватом мясистом конце. Узкое и длинное лицо с обеих сторон ограничивали темно-русые с сединой бакенбарды. Закругленный подбородок выбрит идеально, а вот на морщинистых и желтоватых, нездоровых щеках чуть ниже песне торчали по несколько волосин. Темно-русые и наполовину седые волосы на голове зачесаны назад, открыв высокий морщинистый лоб. Брови густы и слишком толсты, хватило бы на два лица. Рот с твердой узкой верхней губой и мясистой нижней. Одет мужчина в белую полотняную рубаху со стоячим воротничком, поверх которой были черный кафтан с крупными черными костными пуговицами и темно-серый камзол с узкими рукавами, застегнутый только на три верхние пуговицы из семи имеющихся, тоже черные костяные, но меньшего размера. Темно-серые штаны типа кюлотов облегали полные бедра.

— Как ты себя чувствуешь, Генри Хоуп? — спросил меня мужчина, которого я определил для себя, как доктора.

Я задумался, почему он назвался меня этим именем, поэтому ответил не сразу и довольно тусклым голосом:

— Прекрасно.

— По тебе заметно! — произнес доктор, усмехнувшись, отчего морщины на лице стали глубже и пенсне приподнялось, а потом опустилось.

— Кровь пускать в любом случае не надо, — уже более быстро и звонче вымолвил я. — У меня ее и так слишком мало.

— Как прикажешь! — шутливо произнес доктор, повернул голову вправо, ко второму человеку, который стоял у открытой двери, и сказал ему: — Наш герой проявляет характер — значит, выздоравливает!