– Это княжий ключник, – пояснил Твердислав и, повернувшись, добавил, – Онисий, покажи новому князю его хозяйство.

Ключник поклонился. Прихрамывая на одну ногу, он засеменил к резному крыльцу. Павел осмотрелся. На дворе находилось множество других построек: избы для дружины, конюшня, своя пивоварня и кузня, хлев, птичник, амбары, кладовые, погреба, баня. Всего и не перечесть.

Сам терем возвышался в три венца. Сложен он был из бревен. Как знал Павел, русские князья жили только в деревянных строениях. Считалось, что каменные хоромы схожи со склепами, и в них живым делать нечего.

На втором этаже располагались хозяйские палаты. Проемы окон закрывали рамы, закрытые разноцветными слюдинитовыми пластинами.

Нижняя горница была чисто выметена, вымыта и окурена благовониями. Но затхлый воздух все же остался. Как князь ушел в поход, помещением видимо не пользовались. Вдоль стен стояли лавки, обитые сверху шерстяной тканью. Напротив входа, на невысоком помосте, стоял массивный княжий стул с широкими подлокотниками. Седалище было обито красным бархатом. Сверху лежала мягкая подушка.

Справа, в углу горницы над зажженной лампадой, висела икона в медной раме.

Павел подошел к креслу. Оглядел его со всех сторон, после чего опустился в него. Приосанившись, оглядел рассевшихся вдоль стен бояр.

" Вот я и добился своего, – подумал лже Федор, – взять власть, оказалось не трудно. А вот, чтобы удержать ее в своих руках, надобно еще постараться…"

Глава 15. Стан русской дружины

Глава 15. Стан русской дружины

Александр открыл глаза. В шатре было темно. Но вот полог откинулся, и ровный утренний свет разогнал царивший вокруг разгром. Голова раскалывалась, словно кто-то нещадно сдавливал ее тесками. Яркий свет резал глаза. Князь новгородский обхватил виски, зажав ладонями уши.

Прикрыв за собой полог, так, чтобы через щель проникал в шатер свежий воздух, Гордеев поднял опрокинутую скамью, стер с нее пыль и сел, с жалостью глядя на Александра.

– Нельзя, княже, так себя изводить, – осуждающе покачал головой Дмитрий, – ты еще от сотрясения, полученного в битве, не отошел.

– Что тут произошло? – Александр исподлобья взглянул на воеводу, красными глазами.

– Значит, не помнишь? Это плохо. Беречь тебе себя надобно, – Гордеев протянул князю кружку с мутной жидкостью, – на-ка испей. Лекарь специально для тебя отвар сделал.

Александр взял чашу. Понюхал ее содержимое. Скривился, но все же залпом выпил. Боль постепенно стихла.

– Ладно, – смилостивился Дмитрий, – не стану больше тебя мучить неведением. Освежу тебе память. А там глядишь и сам все припомнишь. В самый разгар пира, примчался гонец от Колояра, оставленного тобой посадником, на время похода. Грамоту он от него привез. Пишет твой верный слуга, что в Новгород пришла ладья норманнская. На ней, в сопровождении сильного варяжского отряда, прибыл человек из дальних земель. Колояр пишет, будто признали в нем новгородцы брата твоего, Федора, который тринадцать лет назад схоронен был. На Вече, народ принял решение, передать ему правление Новгородом, всеми его землями и людьми. Ты как узнал о том, что он в тереме твоем поселился, да жену твою в заложниках держит, так в такое бешенство пришел, чуть гонца собственноручно не задушил. Еле оттащили. Ты же княже, по шатру стал бегать, столы, скамьи переворачивать, блюда да кувшины в бояр швырять. Затем застыл, словно изваяние каменное. Лицо твое побелело будто мел. И упасть бы тебе, если бы люди верные не подхватили, да на ложе твое не уложили. Всю ночь метался ты в беспамятстве, а лекарь твой тебя отварами отпаивал. Только под утро и успокоился. Уснул.