Больше никто не стреляет. Ни в нас, ни у нас.

Мы победили. Двор завален телами мертвых и умирающих. Мои вяжут пленных. В княжьем тереме истошно вопят женщины. Мы победили.

У дверей гридницы сидит на земле Хавгрим Палица. Улыбается бессмысленно. Надо думать, в казарме врагов больше нет. Но уточнить не мешает.

– Харра, проверь гридницу!

Варяг зовет своих, и в темный провал гридницы они входят уже вчетвером. Один из четверки – Вильд. Я рад, что он жив.

Я бросаю взгляд на Хавгрима в берсерочьем отходняке и вспоминаю о брате.

– Скиди! Со мной!

Мы подбегаем к княжьему крыльцу… И навстречу вываливается Тьёдар. Тащит за волосы какую-то бабу. Нет, не какую-то. Видел ее на пиру, но не узнал бы, если б она не орала истошно:

– Отпусти меня, нурман! Я – дочь князя Водимира! Он тебя на кол посадит!

Наивная девушка. Как бы ее саму на это самое не посадили.

Тьёдар не понимает словенского. Но понимает, что добыл что-то недешевое.

Хохочет.

Швыряет девушку мне под ноги.

– Возьми ее, хёвдинг! Добрая девка! Ты таких любишь! Дралась, как мужчина. Мечом! Га-га-га!

Княжна попыталась вскочить, но Тьёдар пнул ее, наступил на спину:

– Берешь? Или я сам позабавлюсь?

– Медвежонок где?

– Кровью упился. Спит. С ним Тови, если что. Остальные наши дом конунга чистят.

Значит, Вихорёк и азиат тоже в порядке. Получается, среди моих потерь нет. Это славно.

Я ошибался, как выяснилось позже. Потери были. Рано обрадовался.