– Так они сами хотели… – начал Карш.

– Пошел вон, – негромко произнес Ольбард.

– Что? – не понял Карш.

– До заката тебе время даю, – холодно произнес Синеус. – А потом увижу – велю вздернуть на ветке. Как татя. Ты это начал. Ты был старшим. С тебя за эти смерти спрос. Лишь из уважения к твоему отцу и родной крови отпускаю тебя живым, Карш. Пусть боги с тебя спросят за то, что напал на гостя, на посланника… Убирайся! Нет, стой! Пояс воинский сними! Я его тебе как десятнику дал, а теперь ты – никто.

Карш покорно снял пояс и перевязь с оружием, положил на землю и побрел прочь. Перед ним расступились, пропуская, а Ольбард обвел суровым взглядом собравшихся и спросил:

– Кто еще желает моего гостя винить?

– Я желаю! – вышел вперед один из тех, кто стоял недавно рядом с Каршем. – Желаю спросить!

– Говори! – разрешил Ольбард.

– Хочу узнать, вождь, кто ответит за кровь моих родичей? – угрюмо поинтересовался варяг. – Ты сказал: Карш виноват, но не его меч убивал. И непонятно мне вот что! – Гридень повысил голос. – Как смог мальчишка безусый стольких добрых воев побить за раз? Не верю я, что честным был тот бой! Никогда мы такого допрежь не видали! Колдовство это, говорю я! Злое нурманское колдовство – вот что!

– Вот как ты думаешь, Прус, – нахмурил брови Ольбард. – Что ж, есть правда в твоих словах. Не может быть честным бой, когда хозяева на гостя беспричинно нападают. Но сдается мне, не в этом ты бесчестье видишь, Прус. Не спрашиваешь ты, а винишь. Меня винишь, Прус!

– Почему тебя, батько? – искренне удивился гридень. – Его, нурмана!

– Так он же гость мой, – напомнил Ольбард. – А по правде за все, что сделано гостем, отвечаю я, хозяин!

– Нет! – мотнул головой гридень. – Ты, батько, ни при чем. Ты же не знал, что он колдун, когда его привечал. Хотя мог бы, я так думаю. Они ж, нурманы, все колдовством не брезгуют. От того и сила их! Верно, братья?

Несколько голосов поддержали его заявление. Несколько. Большинство хранило молчание, а кое-кто из ладожских так и вовсе засмеялся.

– Слышь, Прус, а я хоть и не нурман, но тоже таким колдовством владею! – весело крикнул Харра Стрекоза. – И думаю, получше, чем Виги Ульфсон. Только у нас, кровных варягов, это воинским умением именуется! Но тебе, полагаю, оно неведомо. Холопов бить да смердьим девкам подолы задирать и без него можно!

Теперь засмеялись многие.

– Я сказал, что хотел, батько, – упрямо проговорил Прус. – Тебе решать.

– Вот это верно, – согласился Ольбард. – Решать мне.

Он встал и оглядел свое разделившееся воинство.

– Многие из вас, присягнувших мне недавно, и отроков, и опоясанных гридней, думают, что они хороши в бою, – произнес он сурово. – И думают так лишь потому, что прежде не сходились в сече с теми, кто и впрямь хорош. Но не годы делают гридня старшим, а воинские умения. И стыдно мне нынче не только за то, что мои дружинники напали на моего же гостя. Стыдно перед Виги Ульфсоном и отцом его! Но… – Ольбрад повысил голос. – Когда десяток моих дружинников вышел против одного-единственного воина и опозорился, это еще больший стыд! И потому я клянусь Перуном Молниеруким, что сам проверю каждого из вас! И те, кто недостоин пояса гридня, снимут его и будут ходить в отроках! А если и в отроки не годны, так будут в детских ходить, пусть даже усы на пядь ниже подбородка висят! Все меня слышали?