Делает паузу, выпуская кольцо сигаретного дыма.
– А у тебя, вратарь, как дела?
– А я сегодня не вратарь, а нападающий. Товарищу Джеджелаве буду кросс сдавать. Вот в приёмной кроссовки оставил…
– Что за кроссовки? – интересуется начальник.
Приношу. Смотрит на "Даслеры", крутит в руках.
– Отдашь? Почём брал? – по-еврейски начинает генерал заранее зная, что получит за так. За него и в магазинах зачастую ординарцы платили, беря деньги заранее в кассе под отчёт.
– Не могу. Мне бегать сегодня. Завтра Изотову на вокзале передам. Какой размер? Есть такой. И Капе? Хорошо. Не спрашивайте откуда, не хочется хороших людей подводить. А Вы себе из Германии выпишите сколько нужно, а ещё лучше озадачьте обувщиков – пусть копию сделают. Как мы советский Б-29.
– А ты, борзый. По знаниям не лейтенант, а прям целый полковник. Ну, да ладно. Всё свободен.
Тут я припоминаю начало разговора и спрашиваю:
– А мы теперь что в ООН вето не сможем наложить?
– Ну, не сможем, и что? – кривясь продолжает разговор генерал.
– А то что мы могли бы лишить американцев статуса "защитников мира" который они себе выпишут сжигая Корею.
Сталин задумался, глядя на дымок папиросы:
– Я тебя понял. Дело говоришь…
На тренировке из-за начавшегося дождя со снегом кросс прервался. Команда в облепленной снегом мокрой форме двинула в зал. Снял бутсы, промокшие после бега по снежной каше. Колобок и Анисим следом за мной переобулись в кроссовки.
– Ну, что мальки, думаете переобулись и обогнали… А накося выкуси, – один из ветеранов даёт поджопник Анисиму завязывающему шнурки. Тот, под общий хохот валится на бок.
Помощник трэнэра поставил в углах спортзала метки и огласил правила:
– После каждого круга начиная с пятого по моему свистку последний заканчивает бег и идёт в центр зала. Бег продолжаем пока не останутся двое. Приз этим двоим. – билеты в СВ на поезд. Остальные поедут на юг в четырёхместных купе.