— Принято, это Иванов говорит….освобождаю крылья бомбы… все распрямились полностью, встали на защёлки…. открываю клапан гидросистемы…. есть давление масла….

«Хороший мы сварганили пульт управления, всё есть манометры, датчики, индикационные лампы»…

— … гироскоп раскрутился, — продолжает штурман, — включаю накал ламп…. высотомер установлен на 1000 метров…. высота шесть тысяч, скорость 340…. вижу цель…. сброс!

— Пошла родимая, — послышался голос Галлая, третьего члена экипажа нашего ДБ-3, лежащего на месте стрелка, — вытяжной шнур сработал…. тормоза расправились….

— Сброс, — крикнул я, все поспешно примкнули к смотровой щели.

Пошли тягучие секунды ожидания.

— Задёргалась! — торжествующе закричал Галлай.

Задёргалась или пошла зигзагами, означает, что головка самонаведения захватила цель и заработала система управления перекладывая закрылки и включая элероны.

Не успеваю освободится от гарнитуры, как послышался многоголосый вздох.

— Точно в колышек! С шести тысяч… — Будённый, Кулик и другие двинулись на меня раскрыв объятия.

— Страусов не пугать, — срывается с языка, — пол бетонный.

Остановившиеся военные удивлённо смотрят себе по ноги и в этот противно задребезжал полевой телефон, связист срывает трубку. Самые сообразительные уже готовы были рассмеяться, но осеклись…

— Да, здесь, товарищ Поскрёбышев, передаю трубку… вас, товарищ Чаганов.

— Слушаю.

— Вы на колёсах? — послышался искажённый помехами голос сталинского секретаря, — срочно в Кремль, вас вызывает товарищ Сталин.

«Какой убогий аппарат, — отпускаю кнопку связи и рассматриваю крашеный фанерный ящик, — как-то проводную связь я упустил, а она ведь пока основная в армии».

Москва, Кремль, Кабинет Сталина.

9 декабря 1938 года, 11:00.