Создав КГБ, я несколько уменьшил полномочия полиции, но творимые ей безобразия продолжали возмущать людей. Проблема была не столько в самих служащих МВД, сколько в существующих законах. А уж в нарушении законов я не мог упрекнуть своего министра Ивана Логгиновича Горемыкина. Тот как раз всячески боролся с проявлением беззакония среди своих подчиненных. Многие полицейские, не выдержавшие испытания властью, отправились служить на китайскую границу. Но пока официально действовали старые правила, бороться с полицейским произволом было бесполезно. Меры я принимал. Новые законы уже разрабатывались, а пока суть да дело, полиция начала жить и служить по "Сборнику высочайших повелений", где отражен был новый подход к делу полицейской расправы. Сборник этот постоянно дополнялся и со временем должен был принять окончательный вид. Производимые перемены не очень нравились самим полицейским, но протестовать или саботировать их становилось опасным. Особые отделы в самом МВД и КГБ Зубатова шуток не шутили. Особистов сами полицейские реально боялись и ненавидели, а подчиненных Зубатова считали отщепенцами и белоручками. Особые насмешки у полиции вызвал Отдел Социальных Технологий, который и занимался в основном борьбой с революционным движением.

Об этой борьбе стоит рассказать подробней. После того, как я Зубатову озвучил один из принципов такой борьбы: "Не можешь предотвратить — возглавь!", — тот рьяно взялся применять этот принцип в повседневной работе с вольнодумцами. Впрочем, озвученное мною, было и так его внутренним убеждением. Потому он и взялся так рьяно за рабочие союзы, лишая тем самым революционеров основной социальной базы. На очереди стоял вопрос о легальной политической деятельности.

— Право Сергей Валерьевич, бессмысленно запрещать людям то, чего они страстно жаждут. Всё равно они займутся своим любимым делом, только делать это будут тайно, — убеждал я своего председателя КГБ, — возьмите к примеру марксизм, это ведь очень лукавое учение. Но ведь популярное! А раз так, значит этим нужно пользоваться. Почему бы не предложить господину Плеханову преподавать марксистскую теорию в стенах Петербургского университета?

Внося такое предложение, я прекрасно знал, какие из этого будут последствия. Одно дело, когда идет свободное обсуждение проблем марксизма в революционных кружках. Там слово корифея не может быть истиной в последней инстанции. У рядовых революционеров может быть иное мнение и рот им не заткнешь. И совсем другое дело, когда студент Владимир Ильич Ульянов станет сдавать экзамен по марксизму Георгию Валентиновичу Плеханову. Тут уже не поспоришь. За расхождение во мнениях можно и "неуд2 получить! Тут я представил себе картину: приходит Ильич домой и говорит Надежде Константиновне: "Опять "двойка"! Естественно, что по марксизму. И поставил её недорезанный начетник Плеханов. Или ревизионист Струве.